Социальные ограничения: содержание, структура, функции

осуществляются примерно в одном диапазоне и в целом имеют балансировочный

характер, пульсируя вокруг одного вектора в процессе движения системы во

времени. Это ставит проблему поиска динамических эволюционных характеристик

системы социальных ограничений, показывающих не её колебания, а её

изменения во времени.

Так как система социальных ограничений является производным от

определённой культуры, то, очевидно, что динамика её развития во времени

соответствует таковой у различных культур (цивилизаций) и может быть

объяснена из хода их развития в соответствии с известными разработками К.

Маркса, Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, Л.Н. Гумилёва, А. Тойнби, О.

Тоффлера и других авторов. Если мы рассматриваем систему социальных

ограничений как развивающуюся циклически (а линейные модели К. Маркса и

постиндустриалистов могут рассматриваться как фрагменты больших,

непознанных и непонятых этими авторами циклов), то нам становится ясна

общая схема развития системы социальных ограничений от зарождения к росту,

расцвету, упадку и гибели. Этот цикл может быть разделён на разное

количество фаз: на 4 как у времен года, на 12, как число месяцев в году, на

9, как в модели А.В. Шубина (См. 473) и т.д.

Однако подобное разделение на фазы и поиски их границ имеет по

преимуществу теоретический интерес, тем более что волновая модель

мироздания ликвидирует жесткую дискретность между явлениями и фазами одного

процесса, по сути, стирая границы между ними. Более важно, на мой взгляд,

обратить внимание на признаки распада той или иной системы социальных

ограничений. Эти процессы быстрого распада (разрушения) определенной

культуры (и соответственно системы социальных ограничений) хорошо

исследованы в монографии С.Г. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием» на примере

разрушения советского строя. Не приходится сомневаться, что аналогично

развивались события и при разрушении Российской империи накануне 1917 года

и позже. Главным признаком подобного приближающегося разрушения

господствующей культуры является подрыв её концептуальных основ и ценностно-

целевых ориентиров, далее идёт разрушение идеологии, а следом за ней и всей

существующей системы социальных ограничений, обломки которой на нижних

уровнях могут, однако, сохраняться достаточно долго в виде устаревших и

неработающих законов, отдельных социальных структур подобных институтам

монархии в некоторых государствах Западной Европы, технологий и т.п. Также

верно и обратное вышесказанному при формировании новой системы социальных

ограничений, которое начинается с появления новой концепции

жизнеустройства. Таким образом, как формирование, так и разрушение системы

социальных ограничений происходит, прежде всего, сверху и наблюдение за

верхними уровнями социальных ограничений проясняет их временную динамику

развития. Теория деидеологизации, таким образом, пытается скрыть от

наблюдения эти верхние уровни системы социальных ограничений, однако сам

факт её появления свидетельствует, если не об устойчивости той системы

социальных ограничений, где она возникла, то, по крайней мере, о желании

её авторов законсервировать существующую общественную модель.

Деидеологизация, по сути, - это запрет на обсуждение господствующих

ценностей и сомнений в них, то есть ни что иное как разновидность

утончённой цензуры. Именно поэтому теория деидеологизации имеет

тоталитарный и социально-ограничительный характер.

Подводя итоги, целесообразно будет кратко представить описанную выше

системную модель социальных ограничений. Итак, системообразующим фактором

социальных ограничений, как системы, является воля общества в его

существующем виде к самосохранению и самоутверждению. На практике, однако,

этой волей является воля к самосохранению и самоутверждению властной элиты

данного общества. Воля общества к самоутверждению реализуется посредством

деятельности по осуществлению концепции его социокультурного проекта,

содержащей его основные ценностно-целевые установки. Этот концептуальный

проект является высшим уровнем всей системы социальных ограничений,

закладывающим её основные принципы.

Более низким уровнем системы социальных ограничений является

идеология, задача которой заключается в приспособлении абстрактной

концепции к условиям реальной жизни и психоментальным особенностям

реализующего его народа. Идеология реализует себя в четырёх основных

формах: 1) языка, 2) этики, 3) эстетики, 4) онтологическо-гносеологических

представлений. Эти четыре формы идеологических ограничений, в свою очередь,

находят свою конкретизацию и материализацию в следующих блоках вторичных

социальных ограничений: 1) политико-управленческих, 2) правовых, 3)

информационно-образовательных, 4) экономических, 5) военно-силовых, 6)

технико-технологических и 7)структурно-демографических.

Помимо этого социальные ограничения подразделяются на позитивные,

системосохраняющие в отношении общества и отдельных составляющих его людей

и негативные, системоразрушающие. Причём позитивные социальные ограничения

диалектически связаны с подлинной свободой, ведущей общество и личность к

эволюции, а негативные социальные ограничения – с ложной свободой, ведущей

общество и личность к деградации.

Субъектами внешних социальных ограничений для личностей и обществ

могут выступать другие личности и общества, особенно иерархически

вышестоящие и те общества, в которые данная личность (общество) входят в

качестве составной части. Внутри общества субъектами социальных ограничений

выступают, как правило, правящая элита и большинство, а объектами – не

элита и меньшинство.

Выявив сущностные атрибуты и базовые формы социальных ограничений, мы

можем перейти к рассмотрению основных функций системы социальных

ограничений.

ГЛАВА 3. ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ.

3.1. Функции первичных социальных ограничений.

В данном разделе нам предстоит ответить на вопросы: зачем существуют

социальные ограничения, каковы их назначение и роль? При этом вначале будут

рассмотрены функции первичных, высших форм социальных ограничений.

Как отмечал Б. Малиновский, «в каждом типе цивилизации каждый обычай,

материальный объект, идея верование выполняют некоторую жизненную

функцию»(16, с.392). Можно также согласиться с высказыванием Р.К. Мёртона о

том, что «структура влияет на функцию, а функция влияет на структуру»(16,

с.447), то есть по одной выявляется другое и наоборот. Таким образом,

функцию социальных ограничений можно определить как назначение и роль

социальных ограничений в обществе. Взаимосвязь структуры и функции является

одной из аксиом структурно-функционального анализа, как части системного

анализа, в котором «каждый элемент структуры имеет определённое

функциональное назначение»(415, с.631). Структуру можно определить как

устойчивую иерархическую совокупность связанных определённым образом

элементов, обеспечивающих сохранение основных свойств системы.

Так как общая структура социальных ограничений уже была представлена в

предыдущих разделах работы, то несложно догадаться, что структура функций

социальных ограничений в целом соответствует именно этой структуре. Однако

возникает и вопрос об общих функциях социальных ограничений, выходящих за

рамки этой структуры.

Анализируя систему современных обществ, Т. Парсонс выделил самую общую

функцию своего социетального (гражданского) общества, заключающуюся в

сочленении системы норм с его коллективной организацией (323, с.23). При

этом Т. Парсонс полагал, что «генерализация ценностных систем до такой

степени, когда они становятся способными эффективно управлять социальным

действием без опоры на подробно расписанные запрещения, является одним из

центральных факторов процесса модернизации»(323, с.29). В соответствии с

представленной здесь моделью, «генерализация ценностных систем»

соответствует идеологическому уровню социальных ограничений. При этом

идеология должна по Т. Парсонсу пронизывать всё общество, управляя всеми

действиями его членов. Фактически, место тоталитарного государства у Т.

Парсонса занимает полностью идеологизированное «тоталитарное общество». Эта

генерализированная ценностная система выполняет у Т. Парсонса

системообразующую, главную функцию социальных ограничений – социально

ограничительную. Задачей этой наиболее общей функции является создание

социальных границ задающих форму социального целого и его внутреннюю

структуру, в которой реализуется воля общества (элиты) к самосохранению и

самоутверждению.

Таким образом, задачей социально-ограничительной функции является

формирование социальной реальности, за пределы которой человек не должен

выходить. У известного исследователя паранормальных явлений К. Кастанеды

(См. 192) существует такое понятие как «точка сборки» - область

собирающая восприятия человека в единое целое, которая, однако, может

существенно перемещаться, в том числе и в области восприятия животных,

растений и т.д. Наиболее известным смещением «точки сборки» является

обычный сон. По мнению К. Кастанеды и его наставников «известное» (тональ)

соотносится с обычным миром, физическим телом и повседневным восприятием.

«…Известное представляет из себя привычную позицию точки сборки и …эта

позиция не дана человеку от рождения, но определяется в ходе обучения. У

новорождённого существа, всё равно, человека ли, животного или растения эта

точка ещё легко передвигается в довольно широком диапазоне. Только в

процессе обучения, который происходит под давлением других существ данного

вида, точка сборки закрепляется на одном месте. В случае новорождённого

человека это означает, что окружающие люди принуждают его зафиксировать

свою точку сборки точно на том месте, где она находится у окружающих.

Только такое равенство позволяет людям воспринимать общий мир, который

создан по общим для всех людей законам. Социальное соглашение, понимаемое

как нормальность человека, является продуктом одинакового положения точки

сборки внутри определённой группы людей»(195, с.202), - писал ученик К.

Кастанеды Н. Классен.

Это означает, что сутью социально-ограничительной функции является в

данной терминологии именно удержание более-менее одинакового положения

«точки сборки» у составляющих общество людей, так, чтобы они не выпадали за

границы социума. Тех, кто устойчиво выходит за пределы нормального сознания

(а, следовательно, и поведения) общество изолирует в тюрьмы,

психиатрические лечебницы, изгоняет, или они сами уходят «от мира» как

монахи-отшельники. Таким образом, главной системообразующей функцией

социальных ограничений является удержание в обществе общего пространства

видения и интерпретации реальности, продуктом которого и является сама

социальная общность со всей присущей ей культурой, составной частью которой

являются социальные ограничения. Н. Классен отмечал, что фиксация сознания

в «нормальном общепринятом положении» у большинства людей является очень

прочной и практику, исследующему изменённые состояния сознания, требуются

годы упорных тренировок для овладения умением произвольного изменения

состояния своего сознания. Однако, Э. Канетти придерживался другого мнения

и считал, «что именно дар превращения, которым обладает человек,

возрастающая текучесть его природы и были тем, что его беспокоило и

заставляло стремиться к твёрдым и неизменным границам»(338, с.501).

Общей функцией всей системы позитивных социальных ограничений является

удержание общества от деградации и распада, от сползания его в хаос и от

превращения его в инородную систему с другой культурой. «Падение границ –

это падение понятий, идей, умственное замутнение. Части теряют понимание

принадлежности к целому, отпадают от животворного центра, отмирают и

вырождаются. Это кровь и смешение языков… Крах границ немедленно

провоцирует кризис философии. Хаос … проникает в разум. К власти в стране

приходят идиоты»(149-Т.1, с.218-219), - писал А.Г. Дугин. Во избежание

этого, функцией позитивных социальных ограничений является поддержание

стабильности и порядка в рамках господствующей концепции.

Опираясь на выделенные Т. Парсонсом функции социальной системы можно

выделить такие следующие из них общие функции социальных ограничений как

ограничения, направленные на воспроизводство имеющихся культурных образцов;

направленные на интеграцию людей в коллективы; ориентирующие личность и

общество на достижение определенных целей и на адаптацию к окружающей

среде.

Дополнительно также можно выделить такие общие функции социальных

ограничений как социальная стабилизация, селекция кадров для различных

видов деятельности, социализация человека, инициирование и подавление

определенных видов деятельности, управление различными процессами: их

скоростью, направленностью, качеством, количеством и т.д.

При этом все функции социальных ограничений могут носить как явный,

так и скрытый характер. Этот момент является очень важным, ибо

декларироваться может одно, а на практике осуществляться другое. Например,

инициирование и подавление определенных видов деятельности может носить

явный и скрытый характер. Допустим правительство, публично декларирует

приоритетность и поддержку определенных видов социальной практики, а на

деле снижает реальные доходы от этой деятельности и ухудшает условия её

осуществления. В этом случае мы имеем осуществляемую в целях манипуляции

массовым сознанием явную декларативную поддержку в сочетании со скрытым

подавлением. Возможна и прямо противоположная ситуация, когда явно какие-то

социальные практики осуждаются (как, например криминальная деятельность) и

в то же время тайно инициируется правящими кругами. Н.Маркова (См. 267) в

качестве примера такой практики приводит показную борьбу с наркотиками в

форме рок – концертов, антинаркотической пропаганды и т.п., которые на

самом деле оказываются скрытой рекламой наркотиков. В качестве примера

явного инициирования и скрытого подавления можно привести ситуацию с

образование и наукой в РФ в 1990-е годы 20 века. Поэтому при оценке

ситуации в любой сфере социальной деятельности надо обязательно выделять

факторы её явного и скрытого инициирования и подавления. Не целостный

подход к этим вопросам становится почвой для различных идейно-политических

спекуляций, когда, односторонне выпячивая тот или иной аспект инициирования

или подавления каких-либо социокультурных практик пытаются создать ложное

впечатление о них. В гармоничном обществе явное и тайное подавление и

поддержка не должны быть направлены на одни и те же практики, но только не

разные. Если что-то поддерживается, то оно не должно одновременно и

подавляться и наоборот. Однако мы чаще сталкиваемся с прямо противоположной

моделью управления, сочетающей явную инициацию со скрытым подавлением или

наоборот.

Общей функцией любой системы социальных ограничений является

формирование и регулирование потребностей человека, а также развитие или

подавление его врождённых способностей и потенциалов. В худшем случае это

реализуется так, как это описал А. Шопенгауэр: «Образование относится к

природным преимуществам интеллекта так же, как восковой нос к

действительному, или планеты и луны – к солнцам. Ибо с помощью своего

образования человек говорит не то, что он думает, а то, что думали другие,

а он заучил (дрессировка); и делает он не прямо то, что мог бы, а что его

приучили делать»(463, с.138), в чём и проявляется его социальная

ограниченность. Система социальных ограничений подавляет и (или) развивает

врождённые потребности человека во всём их многообразии: биовыживательные,

пищевые, сексуальные, эмоциональные, познавательно-интеллектуальные,

деятельностные, двигательные и прочие потребности и одновременно

способствует формированию социально обусловленных потребностей, многие из

которых носят надуманный и, по сути, репрессивный характер, как это показал

Г. Маркузе (266). Это социально наведённые потребности в табаке, алкоголе,

наркотиках, глупых развлечениях, погоне за модой, безудержном

накопительстве собственности, денег и вещей, разрушении природы и т.п.

Представляется также, что современное общество заинтересованно в развитии

далеко не всех потенциальных способностей человека. В первую очередь это

относится к различным экстрасенсорным (оккультным) способностям (пси-

явлениям): ясновидению, телепатии, телекинезу и т.п., однако в условиях

современной цивилизации подавляются и вполне обычные способности: зрение,

слух, обоняние, физическая сила.

«Если предположить, что пси-явления известны лицам, стоящим на более…

высокой ступеньке общества, то станут понятны усилия различных

рационалистических обществ, препятствующих изучению этого феномена, всякие

политические акты и отчаянные шаги диктатур сталинского типа… Однако

результат этого противодействия противоположен тому, чего они добиваются.

Чем больше официальная наука твердит, что никаких пси-явлений нет и быть не

может, тем сильнее люди верят в самую невероятную чушь о летающих тарелках,

радиовнушении или астрологии»(49, с.131-132), - писал Ж. Бержье. На самом

деле, Ж. Бержье не совсем прав, ибо именно совместные усилия официальной

науки и шарлатанов от эзотерики и оккультизма и создают ситуацию

дискредитации этих явлений и мешают развитию этих способностей у

подавляющего большинства людей. «Попробуем вообразить, что представляло бы

собой общество, в котором большинство людей обладали бы пси-возможностями,

как защитными, так и агрессивными, … владели бы психокинезом в такой мере,

что могли бы отбрасывать нападающих силовым барьером. В таком случае

вторжение извне, терроризм или государственные репрессии почти полностью

лишались бы смысла»(49, с.129). Не трудно догадаться, кто в этом не

заинтересован. В качестве альтернативы развитию подобных способностей

сегодня предлагаются телекоммуникационные сети, компьютер и интернет, легко

контролируемые государством и ТНК. В принципе для «элиты» не

заинтересованной в саморазвитии и ориентированной на потребление общества и

его ресурсов любое свободное, особенно массовое развитие способностей людей

представляет явную угрозу её господству. Поэтому, её важнейшей задачей

становится сохранение и воспроизводство всеобщего социально зависимого и

ограниченного состояния.

Перейдём к рассмотрениям функций выявленной в работе структуры

социальных ограничений.

Высшим уровнем социальных ограничений являются концептуальные

ограничения, связанные с концептуальным проектом, в котором реализуется

воля общества (элиты) к самосохранению и самоутверждению. В концепции

реализуемого в обществе социокультурного проекта задаются его основные

ценностно-целевые установки, которые могут быть у разных цивилизаций

различными. Функцией этого уровня социальных ограничений является ценностно-

целевое ограничение общества в целом и отдельных личностей, суть которого

состоит в том, что эти ценности и цели не должны подвергаться сомнению, а

тем более как-то изменяться. Реализуемая концепция фактически существует в

виде набора догм или некоторых метафизических принципов, которые

критиковал марксизм, видимо не понимая их роли в цивилизационном

строительстве. Примеры подобных концептуально-метафизических догм мы можем

наблюдать в религиях. Изменение этих догм недопустимо, так как оно ведет к

изменению концепции, а, следовательно, к появлению другой, новой концепции.

Как это происходило на практике, мы можем отследить, изучая историю

расколов и появления сект в христианстве, когда мелкие на первый взгляд

догматические расхождения приводили к крупным церковным расколам, как,

например, расколу христианства на католичество и православие. Казалось бы,

какая разница исходит ли святой дух только от Бога - отца как в православии

или не только от него, но и от Бога – сына (Христа) как в католичестве?

Однако уровень концептуальных принципов столь высок, что любое

незначительное их изменение ведёт автоматически к изменению всей концепции,

а следом и идеологии и всего социокультурного порядка в обществе. Поэтому

старообрядцы в России 17 века совершенно верно распознали в никонианских

реформах концептуальную революцию, потенциально ведущую к очень

значительным социокультурным последствиям и их сопротивление крещению

тремя, а не двумя пальцами и написанию имени Иисус с двумя буквами «и» как

и прочим нововведениям было вполне обоснованным.

Как известно, одним из лучших способов защиты чего-либо является его

сокрытие. Идеологи современного общества, в частности Т.Парсонс видимо учли

опыт христианства, а потому стали выступать с теорией «деидеологизации»

(См. 294). Сама по себе по себе теория «деидеологизации» является ложным

мифом, выполняющим, однако защитные (и социально-ограничительные) функции в

отношении господствующей концепции и идеологии. Согласно этому мифу нет, не

только концепции, но даже и выражающей её идеологии, а так как их нет, то,

следовательно, и обсуждать, критиковать, а, следовательно, изменять в них

ничего нельзя. Таков, мол, де естественный порядок, «такова жизнь»,

внушается концептуально безграмотному обывателю. Л.Н.Москвичёв замечал по

поводу теории деидеологизации следующее: «Она есть возведение в степень

социологической доктрины представлений, иллюзий обыденного сознания

определенных социальных групп буржуазного общества, которые как раз

обусловили и ее содержание, и бросающуюся в глаза противоречивость»(294,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20