Формирование ценностных ориентаций студенчества в КНР и России

условиях»[159].

Таким образом, на место власти авторитарной личности в Китае приходит

власть символической функции, которая центрирует собой социальное поле, что

говорит об апроприации китайской государственностью современного

политического опыта, в основании которого лежит принцип формальности

конституционного закона, не зависящего от произвола конкретной личности.

Этому закону обязаны, подчинятся все от рядового гражданина до главы

государства. Эти принципы согласуются с конфуцианским учением о

государстве[160].

К политико-идеологическим факторам относится и макрополитическая открытость

Китая внешнему миру, при оценке которого следует принять во внимание

следующие моменты:

«— масштабы открытости намного превзошли первоначальные наметки руководства

страны, а влияние политики открытости на все стороны общественной жизни

Китая оказались намного глубже, чем это можно было предположить в начале

реформ;

— открытость из средства обеспечения стратегии развития Китая

трансформировалась в один из ведущих факторов, определяющих и формирующих

общую стратегию развития страны, производственную, территориальную и

технологическую структуру экономики КНР;

— все более глубокое вовлечение Китая в мировое хозяйство имеет не только

позитивные стороны (безусловно, преобладающие), но и негативные

последствия»[161]. В самом общем виде Китай стал намного более зависим от

мировой экономической конъюнктуры и в известном смысле более уязвим, чем в

начале реформ.

Опыт Китая и некоторых других стран Азии свидетельствует о том, что «тезис

о формировании мировой культуры на основе «полной вестернизации» всего мира

все больше становится данью европоцентристским амбициям»[162]. Он мешает

полноценному налаживанию сотрудничеству стран Запада с азиатскими

государствами и государствами других регионов.

В России дело обстоит несколько сложнее, поскольку ее идеология всегда была

мессиански окрашена. Но качество этой миссии теперь носит конкретно-

исторический характер и связано оно с тем, что Россия, в силу ее срединного

положения между Востоком и Западом, входит в пространство и время

евразийства. Этим собственно и определяется качество будущего российского

общества. И вчера, и сегодня народ в России выступает как субстанция,

живущая в двух разных измерениях. С одной стороны, народ живет трудной

бытовой жизнью, которая отнюдь не заслуживает выспренных слов и оценок.

Народ и сам осознает это, и потому на уровне обыденного сознания предельно

самоироничен и самокритичен. С другой стороны, в его культурном

Воображаемом живет мессианский архетип избранничества, тайного, невидимого

обыденного глазу исторического призвания[163].

Историческая идентичность России зарождалась в момент совпадения двух

великих событий: окончания татарского ига и падения Византии. Конец ига

проложил начало политической самостоятельности русского народа.

Историческое задание было получено после того, как пала Византийская

империя — центр православного мира. Здесь же закладывается «историческая

парадигма России, сочетающая следующие узловые моменты:

1. Русская государственность предстает как православная, т. е. Отмеченная

свыше. Эта государственность воплощает и отстаивает не столько греховные

земные интересы (богатство и власть), сколько высшие, мироспасительные.

Сила этому государству нужна для защиты сакральных ценностей.

2. Совпадение этнической и религиозной идентичности.

3. Праведное одиночество во враждебном мире. Сочетание предельного

одиночества с предельной ответственностью породило особый тип идейной

мобилизованности»[164].

Архетип политического устройства российского общества изначально

базировался на дуальности богоизбранного «царя - батюшки» и народа. Однако

между ними стоял боярский слой, которой опосредствовал связь между царем и

народом. Изначально правящий слой сначала бояр, власть которых измерялось

объемом собственности (земли), потом дворянства, чья власть определялась

символической функцией в государственной системе, ложился тяжким бременем

на плечи народа. Между народом и правящим слоем всегда шла незримая война.

Даже реформы Петра не оказали существенного влияния на отношения между

властью и народом, более того они их усугубили. И если реформы в России для

правящей верхушки были «вестернизацией», то для простого народа они

оборачивались «истернизацией». Противостояние власти и народа завершился,

как известно, октябрьским переворотом 1917 года.

И поместное боярство, и служилое дворянство, и царское чиновничество, и

советская номенклатура, будучи призванными обеспечивать символическое

посредничество между обществом и властью, становились для народа тяжким

испытанием, деспотичным репрессивным аппаратом, препятствующим нормальному

функционированию общества.

Сформировавшийся сейчас в России класс экономической элиты становится

мощным фактором противодействия классу политической элиты, и их конкуренция

за право быть правящим слоем обуславливает движение конкурирующих сторон к

повышению эффективности своей деятельности. Однако первичный пафос

внедрения механизмов рыночного хозяйствования заметно снизился, а сама

рыночная экономика скомпрометировала себя в глазах большинства народа,

оказавшегося не удел в результате перераспределения государственного

имущества, в результате которого потерпел неудачу проект «народного

капитализма».

С другой стороны, внутри истории сознания российского народа исподволь

всегда вызревала особая идеология, которая заставляет по-новому оценить

возникшую в 20-е годы XX столетия концепцию евразийства, обратившего на

себя внимание необычностью пущенного в обиход понятия, нетрадиционным

анализом проблем. В основе нового учения лежали «четыре идеи, определяя его

парадигму: 1) утверждение «третьего пути» как пути развития России; 2) идея

освоения идеалов на началах православной веры; 3) учение об идеократическом

государстве»[165].

Учение о государстве занимает в концепции российской идеологии особое

место. Согласно ей, российская культура порождает государство особого типа,

реализующее геополитическое единство и цельность всех сфер евразийского

мира, служа балансом между «прогрессивным» и технократичным Западом и

органичным и традиционалистским Востоком. Даже в провозглашенной частной

системе хозяйствования последнее слово остается за государством,

выступающим в роли верховного хозяина общества, позволяющего вмешиваться

(управлять планировать, координировать, давать задания) во все сферы

хозяйственной жизни субъектов. Чтобы успешно решать возложенные на него

задачи, государство должно обладать сильной властью, сохраняющей в то же

время связь с народом и представляющей его идеалы.

В современной идеологии России власть характеризуется как «демотический

правящий слой», формируемый путем отбора из народа и связанный с ним одной

идеологией (мировоззрением) и потому способный выражать его интересы.

Государство этого типа определяется как президентская республика. В нем

единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с

единством и силою государства, что ее нет без них, и их нет без нее»[166].

Современное российское учение, о государственном устройстве, обладая

элементами евразийства, опирается на опыт государственного и партийного

строительства в СССР.

Таким образом, среди политико — идеологических факторов реформ в Китая

выделяются: «переход от власти личности к власти закона», доминирование

государственной идеологии в важнейших вопросах жизни страны, строгая

преемственность государственного управления. Среди факторов политико —

идеологического реформирования в России наиболее значимыми являются

демократизация основных сфер общественной жизни, формирование идеологии,

основанной на началах православия, создание внещнеполтической концепции,

базирующейся на геополитической срединности России, служащей балансом между

Востоком и Западом.

Экономические факторы. На динамику ценностных ориентаций российского

студенчества экономические факторы оказывают, пожалуй, наиболее

значительное влияние, поскольку они напрямую касаются нестабильности,

незащищенности и неустойчивости социального положения студента. Для

российского студента очень важно ощущать себя социально защищенным со

стороны государства, поэтому его ценностные ориентации определяются

зависимостью от государства. Однако в них несомненно имеется и рыночная

составляющая.

Взаимоналожение противоречащих друг другу тенденций в ходе

реформирования политики и экономики обуславливает полифакторность их

влияния на динамику ценностных ориентаций студенчества России. В процессе

реформирования решается вопрос о паритете идеологического влияния на

общество между экономическими и политическими институтами. Ценностным

выражением противостояния экономических и политических факторов является

известный конфликт традиционных и либеральных ценностных ориентаций[167].

Основанием для ценностного противопоставления рынка и ценностных ориентаций

является то, что система ценностных ориентаций относится к миру в целом, а

рынок - всего лишь одна из форм обмена результатами человеческой

деятельности. Ценности ориентированы на вечные императивы и уже, поэтому

они выражают цельность мира, а не отдельные его части, следовательно,

никакой самый современный рынок не в состоянии определить истинную ценность

духовности и таких ее форм, как культура и искусство, а именно их задача

быть определяющим фактором развития социального мира, хотя на определенном

этапе само общественное развитие сильно детерминирует изменение духовных

ценностей.

Ценностный конфликт между духовными и материальными целями, углубляющийся

по мере обособления экономической деятельности, имеет своим источником

двойственность результатов последней и характер соотношения этих

результатов, или параметры эффективности экономической деятельности.

Возрастание созидательной результативности экономической деятельности

неизбежно вызывает ее гипертрофию и временное подчинение ценностям

богатства, власти, социального успеха всех прочих ценностей, но

одновременно такое возрастание неизбежно раскрывает в итоге подчиненную

роль экономической деятельности.

Ценностные конфликты своим появлением обязаны развитию производительных

общественных сил, вычленению на этой основе экономической деятельности в

составе жизнедеятельности как таковой, а экономического субъекта в

пространстве прочих субъектов деятельностной активности и, следовательно,

он связан с появлением особых ценностных миров, с усложнением и

специализацией этих миров по мере усложнения и специализации их

деятельностного основания»[168], а также новых видов деятельности со своими

ценностными ориентациями.

К числу важнейших специфических особенностей

модернизационных процессов в Китае относится и то, что китайскому

руководству удалось в максимальной степени использовать «китайские традиции

и ценности в сфере экономики, и прежде всего, традиции

и ценности конфуцианства: усердие, бережливость, осторожность,

смирение с бедностью, традиционный приоритет земледелия перед прочими

видами хозяйственной деятельности, примат справедливости над выгодой, культ

семьи, высокая рациональность, самодисциплина и др.»[169]. В то же время

китайские реформы ни в коем случае не должны выводиться за скобки

общемирового процесса рыночной трансформации. Они его важная, неотъемлемая

часть[170].

Устроенность реформы в «общий контекст социально-экономического развития,

постоянное внимание к созданию и поддержанию благоприятствующей реформе

макроэкономической и социальной среды, неизменная ориентация на реальную

отдачу реформы для подавляющего большинства населения, естественный, по

мере вызревания условий характер расширения ареала действия рыночных

принципов — таков суммированный позитивный капитал феномена реформ.[171]

Таким образом, важнейшими факторами, оказывающими влияние на ценностные

ориентации и в России, и в Китае являются изменения с введением рыночной

экономики, несущей с собой принципы материальной заинтересованности,

экономической самостоятельности, социальной независимости.

Духовные факторы. Согласно теории Дэн Сяопина экономические и политические

реформы в процессе построения социализма с китайской спецификой

«неразрывно связаны со строительством социалистической духовной цивилизации

и социалистической духовой культурой».[172] Духовные факторы, имея

универсальный характер для всех слоев населения, являются самыми сильными

факторами влияния на динамику ценностных ориентаций.

Как уже отмечалось выше, в Китае происходит переход от социализма

патриархально-феодального типа, основанного на иерархичности «отцовского

общества» к обществу конституционно-легистского равноправия между

«отцовской» властью и «сыновним» обществом. Таким образом, налицо

взаимодополнение вертикальной иерархичности власти и горизонтально-линейных

связей общества. Это взаимодополнение является выражением глубиннейшей для

китайского духа диалектики даосизма и конфуцианства. Рассмотрим два

основных принципа древнейших религиозно- философского учения даосизма и

социально-философского учения конфуцианства.

Даосизм позиционирует человека как схему вертикально — иерархической связи

по оси земная личность — небесное божество. При таком типе социальной

реляции теряют значение горизонтально — линейные связи между членами

общины, коммуны, общества. Напротив, конфуцианство — теоретическая схема,

которая учреждает человека как продукт социальных отношений, по которой

человек осуществляется в интерсубъективном акте признания со стороны

сообщества, то есть он человек возникает как продукт интерактивной

символизации. Более того, он не способен существовать как человек вне

коммуникативной символизации.

Таким образом, даосизм основан на принципе вертикальной идентификации,

центростремительной индивидуализации, носящих замкнутый, имманентный,

мистический характер. Дао — это «путь» с Земли на Небо, а потому, как это

путь индивидуальный, то по нему нельзя идти коллективно. Причем

индивидуальность «пути» в даосизме напрямую связана с буддистскими

принципами «просветления» и «нирваны»[173]. Таким образом, можно сказать,

что существовавший до реформ и модернизации социализм, будучи

индивидуалистическим, был социализмом даоского типа.[174] То есть, даосизм

является архаическим архетипом индивидуалистической системы ценностей,

целью которой является человек с его мистическим устремлением к бессмертию.

После радикальной трансформации в ходе модернизации и обращения «от

власти человека к власти закона», происходит метаморфоза социализма в

социализм конфуцианского типа. Что же есть конфуцианство в этом смысле?

Конфуцианство — это социально-философское учение, которое признает человека

не как отделенное от всего существо, а как члена консолидированного

общества, связанного линейно — горизонтальными отношениями. Конфуцианство

полностью отвечает идеологии коллективизма и социализации[175], и не

отличимое в своем существе от концепции интеграции. Интегративный социализм

конфуцианского типа отрицает кастовый, замкнутый характер правящей элиты.

Поэтому, в чиновниках высшего ранга значима не личность, но функция, и

именно как функция центра, регулирующего и направляющего, то есть чиновник

должен понимать, что если он воплощает власть, то он это всего лишь

временная обязанность. И к власти он должен относится ответственно.

По сути, конфуцианство отрицает авторитаризм в пользу конституционально —

легистского принципа новоевропейского типа, где, например, Глава

Государства, Президент является символической функцией центра, благодаря

которой исполняет определенные Конституцией функции в определенном

промежутке времени. Вокруг него интегрируется общество, и эта функция имеет

ротируемый характер, поэтому конфуцианское политическое учение является

наиболее оптимальной формой государственности для современного Китая,

желающего с равными правами и обязанностями интегрироваться в «семью

народов».

Все категории генетически зависят от категорий «доверия» и «долга», к ним

относятся также категории человеколюбия[176]. Даосистское «доверие»,

основанное на даре, и конфуцианский «долг», основанный на законе и обмене –

вот те два принципа, которые постоянно по закону спирального чередования

меняются местами. Метаморфоза «веры» в «долг» трансформирует

индивидуальное «созерцание» (даосизм) в социальное «действие», направленное

на коллективный интерес (конфуцианство)[177]. Личный интерес проецируется

на социальный экран и, становясь уже способом удовлетворения

общественного интереса, претворяется в конкретный экономический результат.

И наоборот, коллективный интерес находит отражение в сознание конкретной

личности, влияя на ее ценностные предпочтения.

Структура российской духовности совмещает принципы формализованного

«законничества» и принцип «нежданной благодати», принцип экстравертности,

развертывающийся вовне, и принцип интравертный, находящий бесконечность

внутри себя, которые в данном случае выступают двумя сторонами одной

медали, двумя половинами одного круга, единством личного и космического. И

именно на этом единстве основана русская идея, — она претворена в принципе

Богочеловечества.

Христианская религия, определяя господствовавшую до 1917 г. в России

идеологию, с одной стороны определяла имперские амбиции разраставшейся

Российской империи, с другой стороны, обуславливала создание авторитарной

системы духовной власти, подавлявшей всякое индивидуальное инакомыслие. В

то же время христианство, как ни одна другая сила внедряла в сознание

чувство, совести, ответственности, долга, любви к Родине. Православие за

тысячу лет своего существования стала подлинно народной религией,

«крестьянской» религией, и между институциолизированными и народническими

формами православия всегда наблюдался существенный разрыв. И тем не менее,

именно православие является важной составляющей традиционной системы

ценностей в России.

Российский специалист по Китаю В. Гельбрас считает, что «Россия и Китай

имеют общие культурно-исторические доминанты развития, и это обстоятельство

определяет не только правомерность, но и целесообразность сравнения

проводимых в них реформ». Гельбрас выделяет следующие «культурно-

исторические доминанты», которые он определяет как-то, что «образует

своеобразный коридор исторического движения, предопределяя его импульсы и

одновременно известкую ограниченность его вариантов»[178]:

1) Доминирование государственности над гражданской общественностью, — «воля

государства исполняется многочисленными полновластными чиновниками,

объединенными тесными горизонтальными и вертикальными связями»;

2) Слабое развитие личностного самосознания;

3) Государственная собственность — высшая форма собственности;

4) Преобладание натуральной экономики в пику товарно-денежной экономике;

5) Зависимость личности от власти, а не от собственности;

6) Слабое развитие или отсутствие демократических институтов[179].

К тому же востоковед Гельбрас отмечает сходство таких традиционных

идеологий российского и китайского народов, каковыми являются православие и

конфуцианство с их ярко выраженной патриархальностью и

коллективностью[180].

В целом и общем все типы реформенных факторов оказали на динамику

ценностных ориентаций, чье влияние выразилось в следующих факторах этой

динамики:

— произошел резкий всплеск экономического интереса и рост

заинтересованности в результатах собственно экономической деятельности;

— наметился спад коллективистских настроений и рост индивидуализма;

— увеличение глобалистских тенденции, возрастание открытости в

отношении к мировому сообществу;

— рост гражданского самосознания, осознание своих политических свобод и

прав;

— после заметного спада интереса к высшему образованию, вызванного его

инфляцией в результате общего спада экономического производства, вновь

возвращается ценность высшего специального образования в сфере менеджмента,

обеспечивающего новые условия экономического хозяйствования и в сфере

его правового обеспечения.

2.1.3. Молодежная политика России и Китая

Социальные преобразования находят определенное отражение в сфере

молодежной политике государства. И российское, и китайское молодежное

законодательство, не забывая опираться на аутентичные традиции молодежной

политики, все чаще обращаются к мировому опыту. Значимо то, что на смену

методам силового давления в современном мире все чаще и убедительнее

приходит политика, базирующаяся на принципах консенсуса, толерантности и

ненасилия, что является отражением новой общечеловеческой морали,

международного права, элементов планетарного сознания, системы

общечеловеческих ценностей во взаимоотношениях стран и людей. В этих

условиях возрастает роль правового образования и воспитания молодежи,

формирования правосознания личности[181].

Проблема воспитания учащейся молодежи в духе уважения прав человека впервые

появлялась в зарубежной педагогике (США, Канада, Швейцария, Великобритания)

около 25 лет тому назад. Педагогической интерпретацией проблематики прав

человека в течение длительного периода занимаются зарубежные ученые Д.

Премон, Х. Канвел, Д. Балтон, П. Картер и др. Для развития этой концепции и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17