Статья: Ален Дандес "О слонофантазиях и слоноциде"

10 «Взрослый» статус слона очевидно проявляется в ответе на вопрос: How do you talk to an elephant? «Как надо говорить со слоном?» — Use big words «Используй боль­шие слова/хвастовство», отражающем детскую точку зрения на словарь взрослого. И действительно, когда ребенок говорит со взрослым, он может пытаться использовать «большие слова».

129

значит уменьшить соперника-великана. Это еще более очевидно, когда речь идет о других способах избавиться от слона:

26. Как убить синего слона?

Застрелить его из синего ружья для охоты на слонов.

27. Как убить розового слона?

Схватить его за яйца (хобот) и сдавливать, пока он не посинеет, и тогда застрелить его из синего ружья для охоты на слонов.

Но самый кардинальный способ лишить слона мужского достоинства — превратить его в существо женского пола. Если в первых анекдотах цикла слон носил теннисные туфли, которые ему были ма­лы, и потому у него на ногах складки, то позднее он появляется в ба­летных тапочках . Все чаще слон начинает предаваться женским за­нятиям, например, красить ногти на ногах или плавать на спине (тем самым принимая пассивную/женскую позу). И хотя слон по-прежне­му обозначается мужским местоимением, его времяпрепровождение безусловно имеет женский уклон. В некоторых текстах проблема поле затемняется употреблением местоимения множественного числа «они» Но иногда используются и местоимения женского рода, что свиде­тельствует о том, что слон пережил бесповоротную перемену пола:

28. Почему слоны красят ногти красным лаком? Чтобы прятаться на вишневых деревьях.

29. Вы когда-нибудь видели слона на вишневом дереве? Смотри сам. Здорово получается, да?

30. Зачем слониха покрыла голову соломой?

Хотела убедиться, действительно ли веселее быть блондинкой.

31. How do you give an elephant a shower?

All you need is a few girls, some cake, cookies, and perhaps a little tea.

Как устроить душ слону/устроить слонихе вечеринку по поводу замужества? Нужно, чтоб было несколько девушек, какой-нибудь пирог, печенье и, может быть, немного чаю.

В последнем тексте фаллический слон полностью уничтожен. Лишенный своей сверхмужественности, он становится невестой. Теперь он уже не воплощение мужского деспотизма, а его потенциальная жертва. Кастрация и феминизация позволяют лишить слона полового превосходства: «он» превращается в «она».

Пользуемся случаем поблагодарить Джона Гринуэя, который обратил наше вни­мание на то, что появление балетных тапочек может быть связано с повторным выхо­дом на экран «Фантазии» Уолта Диснея, что совпало с популярностью этого анекдоти­ческого цикла.

130              

Если рассматривать анекдоты о слонах с точки зрения семейного романа (the family romance), то в них вполне очевидно присутствуют оба аспекта стандартно-амбивалентного отношения к образу отца (the father-figure). С одной стороны, зависть и завороженность его физиче­ской мощью, с другой — эдиповский сюжет, требующий кастрации этого архетипического соперника и узурпации его власти и положе­ния. Как и в волшебной сказке, где герой, сперва загипнотизирован­ный подробностями интимной жизни великана, в конце должен с ним расправиться и тем самым утвердить собственную еще не опробован­ную мужественность, так и в анекдотах о слонах рассказчик должен одержать победу над слоном.

В конечном счете за стремлением одержать победу скрывается желание волшебным образом завладеть властью и утвердить ее в отно­шениях с матерью (или, что более типично и для вымысла, и для реальной жизни, с суррогатной матерью). Однако это двойственное притяжение/отталкивание, вызываемое слоном-великаном, нельзя объяс­нить исключительно воображаемым исполнением эдиповского жела­ния. Мощь слона представляет собой не только угрозу, но и возможную модель, идеал для ego/я. С этой точки зрения действия слона следует рассматривать как удовлетворение сексуальных желаний. Его способ­ности — предмет для подражания и объект узурпации, а его поступки описываются исключительно в терминологии id. Отсюда двойствен­ность отношения к слону, сочетание любопытства и страха, в равной мере обусловленных стремлением удовлетворить сексуальное жела­ние и боязнью быть за это наказанным, т.е. страхом кастрации. Образ великана символизирует возможность высвобождения желаний и пре­одоления запретов при помощи силы. Иначе говоря, слон — это и проекция желания и соперник одновременно: это в определенной мере объясняет факт существования двух типов анекдотов о слонах.

Но если в анекдотах о слонах специфическим образом отразился Эдипов комплекс, в целом свойственный западной модели семейных отношений, это отнюдь не объясняет, почему подобная тема и подоб­ный герой стали актуальны для немалой части населения именно в данный период. Ведь, рассуждая теоретически, эдиповское желание всегда имеет место, однако редко случается, чтобы оно выражалось столь массово и в формах, провоцирующих немалый интерес и боль­шое количество комментариев. Возможно, что начало 60-х годов было отмечено чем-то исключительным, что и явилось толчком к широкому распространению чувства тревоги, вызванного некими лицами, обле­ченными властью и обладавшими поразительными сексуальными спо­собностями.

Нет сомнения, и общество в целом, и входящие в него творческие личности слишком сложны, чтобы можно было назвать единственную

131

причину или комплекс причин, которые привели к запуску этого ме­ханизма, реализовавшегося в анекдотах о слонах. Тем не менее можно попытаться предположить, какие силы стоят за этой весьма живой и широко распространившейся реакцией. Ее интенсивность указывает на то, что первоначальный толчок имел огромное психологическое значение. Нельзя не заметить, что распространение анекдотов о слонах совпадало с ростом борьбы чернокожего населения за гражданские права. По-видимому, между этими культурными феноменами суще­ствует тесная связь, и в некотором смысле можно утверждать, что в образе слона отразился взгляд белого человека на американского чернокожего и что завоевание последним определенного обществен­ного положения вызвало реактивацию ряда первобытных страхов.

На первый взгляд эта гипотеза может показаться слишком смелой, однако между образом слона и стереотипными представлениями белых о неграх существует немало параллелей. Прежде всего, для многих американцев и слон и негры очевидно ассоциируются с африканскими джунглями. Некоторые склонны видеть в неграх близких потомков диких обитателей деревьев, а их животная чувственность одновре­менно является источником притяжения и страха. Как мы уже видели, слон на дереве в равной мере тоже выступает как и привлекательный и вызывающий отвращение сверхмощный зверь. Кроме того, в анек­дотическом образе слона воплотился ряд завораживающих и пугаю­щих свойств, которые массовое воображение приписывает чернокожим мужского пола. И негр и слон изображаются обладателями необычно внушительных половых органов и соответствующей сексуальной мо­щи, а общественное представление об этих персонажах во многом связано с гигантским размером, силой и выносливостью.

Безусловно, подобные представления о чернокожих в лучшем слу­чае можно назвать вымыслом12, тем не менее они упорно продолжают существовать. Вплоть до недавнего времени и революционной пере­мены положения этой части населения вызываемый ею страх смягчал­ся не только благодаря существованию системы социального подав­ления, но и с помощью народного юмора, например цикла анекдотов «Растус и Лиза», где негр был представлен в качестве ленивого до­машнего животного, неспособного ни работать, ни думать. Подобные способы избавления от страха теперь недоступны, а объединение чер­нокожих для борьбы за свои права способствовало возникновению совершенно иного образа — сильного, загадочного, иногда мститель­ного (движение негров-мусульман). В этом новом образе кристалли-

12 По-видимому, приписывать противнику повышенный сексуальный аппетит и способности — феномен общего порядка, см. [Seidenberg 1952]. Примеры «белых» анекдотов, репрезентирующих негритянскую сексуальность, см. [Bennett 1964]. Лите­ратурные параллели, где сексуальное превосходство чернокожих связывается с обра­зом слона, см. [Steinbeck 1939].

132              

зовались прежде скрытая, хотя и давно существовавшая, сексуальная завороженность и страх кастрации. Негр теперь воспринимается как устрашающая фаллическая сила, с которой нельзя не считаться. Для борьбы с этой угрозой прибегают к регрессу и переносу устрашающих качеств объекта при помощи техники, свойственной детскому юмору, преображая негра в слона.

Ассоциацию негра со слоном подтверждает и тот факт, что со­держание многих анекдотов очевидным образом связано с цветом. В целом ряде ранних текстов речь идет о цвете слона:

32.  Почему слоны серые?

Так их можно отличить от синих птиц [bluebirds] (красных птиц [redbirds],

ежевики [blackberries]).

Но тогда слон начал красить одежду в разные цвета, чтобы замас­кироваться и стать незаметным:

33.  Почему слоны носят зеленые теннисные тапочки? Чтобы прятаться в высокой траве.

Значит ли это, что слон, как и чернокожие, согласно еще одному распространенному мнению, надеется слиться с окружающей средой и остаться незамеченным, если он поменяет окраску? В таком случае обращение к цвету в анекдотах о слонах может отражать общест­венное отношение к негру как к «цветному» ("colored man" or "man

of color")13.

Предположительная ассоциация негра со слоном была бы малоубе­дительна, если бы анекдоты о слонах представляли собой изолирован­ный феномен. Однако они лишь часть широко распространившегося

13 Возможно, что, с точки зрения белого человека, за абсурдной попыткой слона скрыть свои истинные природу и цвет, надев человеческую обувь той или иной окра­ски, стоит то же, что, по мнению некоторых белых, стоит за стремлением негров пере­нять статусную символику белой культуры и манеру одеваться. Однако даже при всем желании не выделяться по цвету негр не может скрыть цвет кожи, вне зависимости от одежды или имущества. Слон всегда остается слоном, несмотря на цвет его кроссо­вок или педикюра, точно так же невозможно заблуждаться по поводу идентичности чернокожего. В этом смысле показателен следующий текст, проливающий свет на сте­реотипные представления белых о неграх: Why did the elephant sit on the marshmallow? Because he didn't want to fall in the cocoa. «Почему слон сел на зефир? Потому что он не хотел свалиться в какао». Можно рассматривать это как свидетельство «белой» уверенности, что слон (негр) предпочел бы осторожно сидеть на малюсеньком белом и «безопасном» зефире, чем свалиться вниз и оказаться погруженным в куда боль­шую массу коричневого какао. Следует добавить, что, если наша гипотеза слон = негр верна, то словесная игра с «цветом» в анекдотах о слонах близка тому типу каламбу­ров, который нередко присутствует в снах. Кроме того, цикл загадок grape-banana-plum «виноградина-банан-слива», который появился вслед за анекдотами о слонах, был в равной мере кастрационным и еще более подчеркнуто использовал цветовые опи­сания.

133

современного увлечения анекдотами-загадками, в том числе и описа тельными загадками, в которых перечисляются цвета, имеющие прямое отношение к чернокожим. Первые из этих «цветных» загадок высмеивали известных чернокожих:

34.  What's black and catches flies?

Willie Mays (Negro centerfielder of the San Francisco Giants).

Что это: черное и ловит мух/мячи?

Вилли Мейс (черный центровой игрок «Джайнтс» Сан-Франциско).

Примерно тогда же, когда анекдоты о слонах начали приобретал популярность, загадки о неграх стали безличными и нацеленными в общем на «ниггера»:

35. Как в штате Миссисипи называют негра с докторской степенью? Ниггер.

Более того, когда слоны начали летать, негр тоже взмыл в воздух по ходу дела завладев способностями Супермена, белого героя комиксов:

36.  Что это: черное в красном плаще? Суперниггер.

Страх перед чернокожим стал менее глубоко упрятан, высказывает ся мысль, что негр способен на вполне реальное нападение:

37.  Что это: опасное, живет на дереве и черное? Ворона с автоматомVIII.

38.  Как в штате Миссисипи называют негра ростом шесть футов и четыре дюйма вооруженного автоматом?

Сэр.

На данный момент уже вполне очевидно, что свойственные анек­дотам о слонах озабоченность цветом и сексуальная тематика не являются взаимоисключающими. Наоборот, обе составные объясни­мы в. терминах уравнения негр = слон. Эта связь между цветом и сексуальностью также обнаруживается в других загадках, имеющих отношение к чернокожим:

39.  Что это: черное в белой упаковке? Сэмми Дэвис-младший14.

40.  Что это: черное и белое и катается по траве? Интегрированный секс.

14 Этот пример, как и другие цитируемые здесь расистские «цветные» загадки, при­веден в статье Эбрахамса [Abrahams 1963].

134

Белый человек не только пребывает в страхе перед воображаемым половым превосходством чернокожих, он боится, что у него уведут его женщин 5.

V

Докопаться до смысла чепухи совсем непросто. Однако анекдоты о слонах — культурный феномен, имеющий конкретные простран­ственно-временные характеристики. Широкое распространение и по­пулярность этих текстов можно объяснить тем, что это — отдушина, позволяющая проигрывать и контролировать проблемы, связанные с Эдиповым комплексом. Но сам по себе психологический анализ не позволяет ответить на вопрос, почему цикл возникает именно в этот, а не в какой-либо другой период. Необходимо учитывать его социаль­но-исторический контекст. Рост негритянского освободительного дви­жения, встревоживший даже сочувственно настроенных, послужил катализатором этой весьма регрессивной реакции. Необходимо по­нимать, что нет никакого противоречия в двойном постулировании слона как взрослого сексуального соперника по отношению к ребенку и как чернокожего сексуального соперника белого человека. В обоих случаях соперник олицетворяет силу, отчасти сексуальную, которая представляет собой угрозу и потому должна быть отвоевана. А это проще изобразить, чем сделать на самом деле. Если, убив слона, избавляешься либо от отца, либо от негра или сразу от обоих, причем делаешь это безобидным образом, под прикрытием чепухи и тем са­мым не испытываешь чувства вины, — функция и значение анекдотов о слонах не вызывают сомнения""'16. Анекдоты эти, как и все другие формы остроумия, — дело весьма серьезное.

Комментарии

I Пер. по: Abrahams R., Dundes A. On Elephantasy and Elephanticide // Dundes A. Analytic Essays in Folklore. The Hague, 1975. P. 192-205.

II Видимо, непоследовательности.

III Здесь и далее мы будем стараться давать русские аналоги английских текстов, конечно, в том случае, если они вообще есть. Сразу стоит оговорить, что Дандес писал статью о культурных символах, характерных именно для американ­ской современной культуры, и весь пуант статьи заключается именно в этом — показать, как через анализ конкретных текстов можно увидеть основные парадиг­мы данной культуры.

15 Как недавно указал Мак Э. Бэррик [Barrick 1964b], на смену загадкам типа «ниггер» пришел цикл повествовательных анекдотов, в которых используются, зачас­тую иронически, южные стереотипные представления о неграх, хотя общий взгляд на чернокожих остается амбивалентным.

135

Действительно, хотя такой образ слона свойствен именно американской традиции, в современном русском фольклоре тоже есть два персонажа (крокодил и слон) и их функции частично схожи с функциями дандесовского слона. Достаточно вспомнить всем известный краткий вариант докучливой присказки: А ты купи слона... (Почему предлагается купить именно слона? При этом стоит учитывать что коннотации агрессии перешли в основном на образ крокодила.)

Использование хобота слона как эвфемизма также характерно и для нашей культуры — это, видимо, абсолютно наднациональная сексуальная коннотация (прав был Фрейд):

На букву X. называется, П. увидит — подымается? (Хобот пищу берет).

При сопоставлении русских и американских текстов о слонах бросается в глаза тот факт, что и здесь и там вполне нарочито используется маска ребенка: такой текст подается рассказчиком как детский анекдот (Слышали детскую шутку?) хотя любому исследователю детского фольклора хорошо известно, что дети сами такие анекдоты не рассказывают — это изобретение взрослых, вполне сознательно одетое в маску «детской шутки».

IV Игра словами: the ball — «мяч/яичко» (анат.). В качестве параллели, наверно можно привести анекдот о поручике Ржевском: одна дама в поезде говорит другой: «Милая, никогда не кладите яйца рядом с серебром». Поручик Ржевский по думал и переложил серебряный портсигар в нагрудный карман.

v По поводу смысла этой шутки см. коммент. I к статье «В шести дюймах от президентского кресла...».

71 Например, способности слона летать также обыгрываются в нашем анекдот (Кноп К. Загадки с подвохом // Компьютерра. 206):                       

— Почему слоны не летают?

— По воздуху.

VII Ср. русский анекдот: Разговор двух слонов.

— С кем тебе больше всего нравится заниматься любовью?

— С мартышками. Когда кончаешь, они так забавно лопаются.

Здесь тоже наличествует хоть латентная, но все же сексуальная агрессия. VIII В оригинале boing, boing. 1Х Ср. русскую детскую шутку:

— Как положить слона в холодильник?

— Открыть дверь, положить туда слона, закрыть дверь.

— А как положить в холодильник жирафа?

— Открыть, вынуть замерзшего слона, положить на его место жирафа.

" New York Times (Sunday edition) отличается чудовищным объемом ■— около 50 страниц.

XI Пол Беньян — герой раннего американского и канадского фольклора — лесоруб-великан. Это эпизированный тип героя с соответствующим эпическим размахом действий.

XII Игра слов: cut his damn peter off (у Дандеса записано фонетически) буквально значит «отрезать ему проклятый половой член», но это звучит как cut hi stampeder off.

XIII Забавно, но похожие тексты есть и среди русских детских анекдотов:

Что это: стоит черное, на одной ноге? — Одноногий негр.

Что это: стоит черное, на двух ногах? — Два одноногих негра.

Стоит черное, на трех ногах? — Рояль.

136              

XIV В конце 50-х — первой половине 60-х годов развернулась обширная дис­куссия по поводу источников активно распространявшегося в это время цикла о слонах [Abrahams, Hickerson 1964; Barrick 1964а; Brunvand 1963; Cray, Herzog 1967]; в то же время на волне антирасистских кампаний среди фольклористов возникает идея о заместительности одного цикла другим: общественное сознание не может прекратить рассказывать анекдоты на запретную тему, но понимает, что тема табуирована и неприлична, и находит выход в изобретении заместительных циклов (поляки вместо негров и т.д. — подробнее об этом см. коммент. к статье «Об этнических стереотипах...» наст, изд.) [Barrick 1964b; 1970; Bennett 1964]. Статья Дандеса и Эбрахамса не в последнюю очередь благодаря своему остро­умию и общей убедительности концепции относительно данных примеров вызва­ла большой исследовательский ажиотаж и на многие годы стала эталоном научно­го подхода к изучению современных анекдотов. Другой вопрос, что откровенно фрейдистская  интерпретация  устойчивости выделяемых Дандесом  оппозиций была впоследствии оспорена блестящим американским фольклористом Элиоттом Орингом  (OringE.   Everything  is  a  Shade  of Elephant:   An  Alternative  to   a Psychoanalysis of Humor// New York Folklore. 1975. 1 (3,4): 149-161).

Об этнических стереотипах1: евреи и поляки в Соединенных ШтатахII 

137

Одним из самых интересных направлений гуманитарных наук является изучение характерных черт — как приписываемых, так и реальных — той или иной культуры или субкультуры. «Националь­ному характеру», этнической психологии и «характеру народа» (Volkscharakter)III посвящено немало антропологических работ и тру­дов психологов . И хотя некоторые ученые отчаялись достичь точного определения «модальной индивидуальности» (the modal personality) или основополагающих характеристик той или иной группы, нет со­мнения, что у разных народов действительно проявляются разные лич­ностные черты. Конечно, интерес к подобным проблемам обусловлен задачами отдельного конкретного исследования, которое может по­стулировать или глубинное сходство всех народов, или же их много­численные различия.

Не менее внушителен список трудов, посвященных общечеловече­ской приверженности к стереотипам. Начиная с 1922 г., когда была опубликована книга журналиста Уолтера Липпмана «Общественное мнение», который ввел в оборот термин «стереотип», социальные пси­хологи потратили немало сил на оттачивание этого понятия, докумен­тальное обоснование его существования и воздействия2. Внимание при этом уделялось стереотипным представлениям как о себе, так и о других. Кроме того, ряд трудов был посвящен проблеме соотноше­ния стереотипов и предрассудков3. Нет сомнения, что стереотипы в большой мере способствуют формированию и выживанию глубоко укорененных предрассудков.

1 Обширную литературу по этому вопросу см. [Heuse 1953; Paul 1961; Martindak 1967: 1-163]; в высшей степени ценный библиографический обзор см. [Duijker, Fridja 1960].

2 Обсуждение этой проблемы см. [Vinacke 1957: 229-243].

3 Из них наиболее показательны [Katz, Braly 1958: 40-46; Saenger, Flowerman 1954: 217-238].

© M.C. Неклюдова, перевод на рус. яз., 2003 © АС. Архипова, комментарии, 2003

138

Однако при знакомстве с обширной научной литературой, посвя­щенной национальному характеру и стереотипам, нельзя не удивиться малому количеству ссылок на фольклорные материалы. Стереотипы, как правило, описываются на основе анекдотов или опросных листов, в которых информанты выбирают из заранее заданного списка опре­делений (например, «честный», «скупой») характеристики, свойствен­ные, по их мнению, той или иной национальной или этнической груп­пе. Нельзя не задаться вопросом, чем именно с методологической точки зрения руководствуется исследователь, составляя опросные листы, и не обесценивают ли его личные предубеждения, которые сказы­ваются в процессе отбора, полученные результаты. Психологи и про­чие исследователи не отдают себе отчет, что для изучения националь­ного характера, стереотипов и предрассудков важным и практически неисчерпаемым источником информации является фольклор. Люди в своей массе изучали национальные характеры на протяжении сто­летий4. У народа А есть многочисленные традиционные представле­ния о характере народа Б, и наоборот. Именно благодаря подобным традициям стереотипные представления передаются из поколения в поколение. Иначе говоря, эти стереотипы «уже зафиксированы» и предположительно лишены неизбежной субъективности и неуместной суггестивности опросных листов. С помощью фольклорных материа­лов можно избавиться и от досадных двусмысленностей опросов: боль­шинство свойств, фигурирующих в анкетах, имеют как позитивные, так и негативные ассоциации. Вайнаке справедливо указывает, что определение   «бережливый» — позитивно,   а  «скупой» — негативно [Vinacke 1957: 232]. Само свойство по сути неизменно, вариативна его степень. Однако фольклорный контекст, как правило, не оставляет сомнений по поводу того, бережлив шотландец или скуп.

В Соединенных Штатах, как и в других частях мира, индивиды по­лучают стереотипы из фольклора. Большинство наших представлений о французах или евреях обусловлено не длительным личным общени­ем или контактами с представителями этих групп, но пословицами, песнями, анекдотами и другими фольклорными жанрами, которые у нас на слуху на протяжении всей жизни . Стереотипы могут давать точную или совершенно неверную характеристику, т.е. могут совпа­дать или расходиться с реальными, эмпирически подтверждаемыми личными чертами. Суть не в этом, а в самом существовании фольк­лорных стереотипов, на основе которых люди формируют свое мне­ние. Это, возможно, единственная область фольклорного знания, где элемент веры играет столь существенную и потенциально опасную роль — опасную не только для себя, но и для других.

4 Примеры китайских народных стереотипов см. [Eberhard 1965: 596-608; Jansen 1959: 184—200]. О связи между анекдотами и стереотипами см. [Zenner 1970: 93-113].

5 См. любопытное исследование детских стишков [Hurvitz 1954: 135—150].

139

С помощью сравнительного метода исследования можно установить степень правомочности или неправомочности фольклорных стереотипов. Совпадает ли представление французов о себе с тем образом французского национального характера, которым мы обязаны французским психологам, социологам и социальным историкам? И как оно сочетается с американским представлением о французах? с немецким или испанским мнением по этому же вопросу? Речь отчасти идею том, имеют ли фольклорные стереотипы кросскультурный характер или нет. В ряде случаев представляется, что да: к примеру, еврей всегда расчетлив и корыстен. Некоторые исследователи, в частности Протро и Меликян, считают, что отсутствие кросскультурных расхождений в оценке тех или иных «типов» может в принципе свидетельствовать о наличии в данных стереотипах крупицы истины6. Но принимая во внимание возросшее значение общемировой пропаганды ведущейся средствами массовой информации, не следует делать по спешных выводов. Вымысел может быть кросскультурным достоянием, однако это не доказывает его истинность. Но при всем ton кросскультурное единодушие по поводу немецкого милитаризма вы глядит гораздо убедительнее, нежели взятый в отдельности американский фольклорный стереотип немца-вояки.

Страницы: 1, 2, 3, 4