Теория элит

элиты «лис», предпочитающая хитрость и изворотливость голому насилию,

поддерживающая свое господство пропагандой, политическими комбинациями и

маневрированием.

Механизм социального равновесия функционирует нормально, считает Парето,

когда обеспечен, в соответствии с требованиями ситуации, пропорциональный

приток в элиту людей первой и второй ориентации. Прекращение циркуляции

приводит к вырождению властвующей элиты, к революционной ломке системы, к

выделению новой элиты с преобладанием в ней элементов с качествами «лис»,

которые с течением времени вырождаются во «львов»,сторонников жесткой

реакции, и соответствующий «цикл» повторяется снова. Революции, по Парето,

всего лишь смена и борьба элит:правящей элиты и потенциальной элиты,

которая, правда, маскируется тем, что говорит якобы от имени народа. Но это

очень часто лишь обман для непосвященных.Парето отмечает, что высшая и

низшая страты (элита и массы) неоднородны. В низшей имеются люди,

обладающие способностями к управлению обществом. В элите же постоянно

накапливаются элементы, не обладающие качествами, необходимыми для

управления, и прибегающие к насилию, террору. Аристократия переживает не

только количественный, но и качественный упадок. Вместе с тем история — не

только кладбище аристократии, но и преемственность аристократии. «Правящий

класс пополняется семьями, происходящими из низших классов». Элита, борясь

с контрэлитой, может использовать один из двух способов (или оба сразу):

либо уничтожить ее, либо абсорбировать, причем последний способ — не только

более гуманный, но и наиболее эффективный, поскольку дает возможность

избежать революций.

Следует сказать, что английская элита оказалась, пожалуй, наиболее

преуспевшей в абсорбации потенциальных и наиболее подготовленных

представителей контрэлиты. Несколько веков она держит открытыми (или, лучше

сказать, приоткрытыми) двери для наиболее мобильных представителей

непривилегированных классов. Значительно ниже социальная мобильность в

элиту в Испании, Португалии, странах Латинской Америки. Всякое общество

чревато нестабильностью. Закрытость элит рано или поздно приводит к

старению общества и его закату.

В своем фундаментальном труде «Социалистические системы» Парето соглашается

с Марксом в том, что классовая борьба — важнейший фактор мировой истории.

Но утверждает, что неверно полагать, что классовая борьба порождается

экономическими причинами, вытекающими из отношений собственности на

средства производства. Он считает, что борьба за политическую власть

является первопричиной как столкновения элиты и масс, так и соперничества

правящей и неправящей элит. Следствием классовой борьбы в современную эпоху

будет не установление диктатуры пролетариата, как утверждал Маркс, а

господство тех, кто выступает от имени пролетариата, т.е. опять-таки

привилегированной элиты. В наше время социалисты отлично усвоили, что

революции конца XVIII века просто поставили у власти буржуазию на место

прежней элиты, ...но они искренне считают, будто новая элита политиков

будет крепче держать свои обещания, чем те, которые сменяли друг друга до

сих пор. Впрочем, все революционеры последовательно провозглашают, что

прошлые революции в конце концов заканчивались только надувательством

народа, что подлинной станет та революция, которую готовят они. «Все до сих

пор происходившие движения, — говорится в «Манифесте Коммунистической

партии», — были движениями меньшинства или совершались в интересах

меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного

большинства в интересах огромного большинства». К сожалению, эта подлинная

революция, которая должна принести людям безоблачное счастье, есть лишь

вводящий в заблуждение мираж, никогда не становящийся реальностью. Она

похожа на золотой век, о котором мечтали тысячелетиями. Паре-то можно

поздравить: почти через столетие общественность может по достоинству

оценить его проницательность.

Наряду со сходством базисных положений Парето и Моски можно отметить и их

различия. Если Парето делал упор на замене одного типа элит другим, то

Моска подчеркивал постепенное проникновение в элиту «лучших» представителей

массы. Если Моска абсолютизирует действие политического фактора, то Парето

объясняет динамику элит во многом психологически: элита господствует над

массой, насаждая политическую мифологию, сама же она возвышается над

обыденным сознанием. Для Моски элита — политический класс, у Парето

понимание элиты шире, оно более антро-пологично.

Многие крупные современные политологи критикуют определенные стороны

концепции Парето, особенно за перегруженность ценностными суждениями,

спорность выводов о «циркуляции элит».

Перечисление основоположников элитологии бьыо бы неполным, если бы мы не

остановились на трудах Р.Михельса. В контексте элитологии нас больше всего

будет интересовать главный труд Р.Михельса «Социология политических партий

в условиях демократии», изданный в Лейпциге в 1911 году. Здесь мы отмечаем

практически полную солидарность ученого с уже знакомыми нам положениями о

том, что общество не может существовать без господствующего или

политического класса, и что наличие такого класса — постоянно действующий

фактор социальной эволюции. Он с сочувствием цитирует мысль Руссо о том,

что масса, делегируя свой суверенитет, перестает быть суверенной. Для него

представлять ... значит выдавать единичную волю за массовую. Отсюда

вытекает важнейшая исходная точка его рассуждений: «Масса вообще никогда не

готова к господству, но каждый входящий в нее индивид способен на это, если

он обладает необходимыми для этого положительными или отрицательными

качествами, чтобы подняться над нею и выдвинуться в вожди». Даже самое

бесклассовое (если таковое возможно) коллективистское общество будущего

нуждается в элите.

Михельс был убежден, что большинство человечества никогда не будет способно

к самоуправлению, даже в том случае, если когда-либо недовольным массам

удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или

поздно в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное

меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса. И

делает глобальный вывод: господствующий класс представляет собой

единственный фактор, имеющий непреходящее значение во всемирной истории.

Это уже чистый элитаризм, а автор — убежденный элитарист.

Известность Михельса связана также с сформулированным им «железным законом

олигархических тенденций». Суть закона: демократия, чтобы сохранить себя и

достичь известной стабильности, вынуждена создавать организацию, а это

связано с выделением элиты — активного меньшинства, которому массе

приходится довериться ввиду невозможности ее прямого контроля над этим

меньшинством. Поэтому демократия неизбежно превращается в олигархию, и

люди, совершая социальный переворот, убегают от Сциллы, чтобы попасть к

Харибде. Таким образом, демократия сталкивается с неразрешимым

противоречием: во-первых, она чужда человеческой природе и, во-вторых,

неизбежно содержит олигархическое ядро.

Нужно сказать, что первоначально идеи и политические позиции Михельса

отличались руссоистско-синдикалистским максимализмом, убежденностью автора

в том, что подлинная демократия — ...непосредственная, прямая; демократия

представительная —

явление преходящее, переходное: она несет в себе зародыш олигархичности.

Затем Михельс приходит к выводу о том, что олигархия — неизбежная тенденция

в мире организаций, в том числе политических партий. Причина образования

олигархии даже в самых демократических организациях лежит в технической

невозможности обойтись без лидеров, без аппарата управления, из чего

создается соответствующий слой чиновничества. Причем эти выводы ни в коей

мере, по мнению автора, «не опровергают материалистическое понимание

истории, не подменяют его, а только дополняют». Классовая борьба всей своей

логикой приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой. В

серьезной обоснованности этих выводов трудно усомниться.

Значительное внимание в своих научных исследованиях Михельс уделяет анализу

деятельности политических (прежде всего социалистических и социал-

демократических) партий, выяснению их роли как источника и механизма

формирования элитных правящих слоев. Михельс исходит из того факта, что

власть в партиях принадлежит фактически узкому кругу лиц, находящихся на

верхних ступенях партийной иерархии. Необходимость управления организацией

требует создания аппарата, состоящего из профессионалов, и партийная власть

неизбежно концентрируется в их руках. Но партия — это не самоцель и она не

тождественна с классом или массой. Это средство достижения правящей

партийной элитой определенных целей, главная из которых — государственная

власть. Поэтому партии делегируют на самые высокие и авторитетные

должности, особенно в парламентах, своих самых подготовленных и

авторитетных представителей. Они стремятся заполучить наиболее влиятельные

должности в аппарате государственного управления с тем, чтобы, по их

разумению, принести наибольшую пользу.

У Михельса мы встречаем элементы исторического подхода к демократии.На

нижней ступени человеческой культуры господствовала тирания. Демократия

могла возникнуть только на более поздней и высокоразвитой стадии

общественной жизни». Но, анализируя события, мы замечаем, что по мере

развития общества демократия вновь оборачивается вспять в сторону тирании,

порождая такое явление, как вождизм. Конечно, институт вожцей был известен

во всех прежних эпохах. Но когда сегодня, особенно среди ортодоксальной

социал-демократии приходится слышать, что в социал-демократии нет вождей, а

есть лишь чиновники, то остается лишь удивляться такому ограниченному

видению мира и еще раз

подчеркивать: отрицание вождизма на словах ведет к усилению этого вождизма

на деле, ибо не позволяет массам разглядеть действительную опасность3. Даже

если иметь в виду только психологический феномен, то и в этом случае ясно,

что даже «самый что ни на есть благонамеренный идеалист за короткий период

на посту вождя вырабатывает в себе качества, характерные для вождизма». И

это справедливо. Давайте посмотрим историю практически каждой пролетарской

партии. Что происходило с их лидерами после прихода к реальной власти в

стране?

Партийная элита обладает преимуществами перед рядовыми членами — имеет

больший доступ к информации, возможности оказывать давление на массы. «Чем

более расширяется и разветвляется официальный аппарат, — пишет Михельс, —

чем больше членов входит в организацию, ...тем больше в ней вытесняется

демократия, заменяемая всесилием исполнительных органов. Формируется строго

обособленная бюрократия со множеством инстанций. Таким образом, нет

сомнения в том, что бюрократизм олигархической партийной организации

вытекает из практической формальной необходимости, ...демократия — всего

лишь форма. Но форму нельзя ставить выше содержания»4.

Причем элита очень подвержена всем соблазнам обладания властью и всегда

настроена «использовать массы в качестве трамплина для достижения своих

целей и планов». Особое внимание Михельс уделяет борьбе элит за позиции

власти. «Редко борьба между старыми и новыми вождями заканчивается полным

устранением первых. Заключительный акт этого процесса состоит не столько в

смене элит, сколько в их реорганизации. Происходит их слияние»5.

Невозможность демократии существовать без организации, управленческого

аппарата и профессиональной элиты неизбежно ведет к закреплению постов и

привилегий, к отрыву от масс, фактической несменяемости лидеров. Вожди, как

правило, невысоко ставят массы. Вожди делают ставку на безмолвие масс,

когда устраняют их от дел. Представитель ...превращается из слуги народа в

господина над ним. Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно

становятся их властелинами. Одновременно с образованием вождизма,

обусловленного длительными сроками занятия постов, начинается его

оформление в касту.

Опираясь на все полученные выводы, Михельс доказывает «формально-

техническую невозможность прямого господства масс» и долговременной

демократии. И вытекает это прежде всего «из численности». Гигантские

митинги стремятся без подсчета голосов и учета различных мнений принимать

резолюции целиком, не вникая в детали. Толпы заменяют и вытесняют индивида.

Причем ха-ризматических лидеров, поднимающих массы к активной деятельности,

сменяют бюрократы, а революционеров и энтузиастов — консерваторы и

приспособленцы. Руководящая группа становится все более изолированной и

замкнутой, защищает, прежде всего, свои привилегии и в перспективе

превращается в интегральную часть правящей элиты.

Профессиональные функционеры профсоюзов, социалистических и левых партий,

особенно ставшие членами парламента, меняют свой социальный статус,

становятся членами правящей элиты. Таким образом, лидеры масс, став частью

элиты, начинают защищать ее интересы и тем самым свое собственное

привилегированное положение. Но интересы масс не совпадают с интересами

бюрократических лидеров массовых организаций. Поэтому элита склон-на

проводить консервативную политику, не выражающую интересы масс, хотя она и

действует от их имени, конкурируя с другими фракциями политической элиты, а

именно с элитой аристократии, менеджеров и т.д. Жизнь лидеров социал-

демократических партий становится буржуазной или мелкобуржуазной, и они

защищают свое новое положение. А поскольку элита «организуется и

консолидируется, управляя массой», Михельс считает неизбежной элитарную

структуру любой общественной организации.

Как видим, Михельсу нельзя отказать во многих тонких наблюдениях и

обобщениях. Но можно разглядеть и белые пятна. Описывая действительную

трансформацию лидеров социал-демократии, он абсолютизирует этот феномен,

выводя его из вечных механизмов управления, с неизбежностью выливающихся в

олигархическое правление. Главный вывод Михельса заключается в том, что

неолигархическое управление большими организациями невозможно технически.

Но ведь технические препятствия рано или поздно могут быть преодолены.

Михельс не был знаком с возможностями современных управленческих и

информационных систем. Возможна ли демократия и неолигархическое управление

большими организациями, если технические препятствия для этого преодолены,

если существует развитая система прямой и обратной связи между

руководителями и членами больших организаций — проблема, которая еще ждет

своего решения.

Хотелось бы высказать еще несколько замечаний по поводу «железного закона

олигархии» Михельса. Во-первых, требует уточнения термин олигархия.

Известно, что Платон называл олигархией власть богачей6. Но закономерность,

которую описывает Ми-хельс, — это отнюдь не концентрация власти в руках

богатых. Ее гораздо правильнее было бы назвать элитарной или

бюрократической тенденцией.

Но главное возражение вызывает прилагательное «железный», прямо

указывающее на фатальность, неотвратимость указанного процесса.

Действительна ли эта неотвратимость? Действительно ли она обнаруживает себя

всегда и при всех условиях? Действительно ли то, что ей невозможно и даже

бессмысленно противиться? Не правильнее ли ставить вопрос о том, как

предотвратить эту тенденцию, адаптируя к конкретным условиям и

потребностям? Но Р.Михельс так вопрос не ставит. И не случайно. Ссылаясь на

объективность закона олигархии, он скатывается на позиции его апологетики.

В этом вопросе нам ближе позиция М.Я.Острогорского — российского ученого,

одного из основателей социологии политических партий. Ссылки на труды

Острогорского не часто встречаются в западной социологической литературе. А

между тем М.Я.Остро-горский не только раньше Михельса, но и более глубоко и

точно проанализировал указанную тенденцию. Причем поставил вопрос о

возможности противодействия ей с демократических позиций.

Книга М.Я. Острогорского «Демократия и политические партии» впервые была

издана во Франции в 1898 г. и лишь через три десятилетия была опубликована

в СССР. Интересующую нас проблему Острогорский проанализировал на примере

политических партий Англии, Франции, США. Он описал процесс бюрократизации

руководящей верхушки и аппарата политических партий. Об этой тенденции он

писал как об опасном для демократии явлении, несущем прежде всего угрозу

достоинству человеческой личности.

Исследуя кокусы — избирательные комитеты, создаваемые партиями и

контролирующие избирательные кампании, Острогорский показывает, как и каким

образом контроль над партийной организацией переходит в руки партийных

функционеров, партийной бюрократии, давая ей возможность мобилизовать

электорат на поддержку их партии. Руководство партии монополизирует

средства коммуникации и прессу. В случае победы на выборах ее ставленники

занимают элитные должности в стране. Причем, по Остро-горскому, этот

процесс отнюдь не является железной необходимостью. Он действует только

тогда, когда не встречает противодействия со стороны демократических сил.

Отметим также, что концепция ученого родилась не на пустом месте, она

опиралась на традиции российской либеральной мысли второй половины XIX —

начала XX веков. Ее представляли и продолжали такие видные теоретики, как

Б.Н.Чичерин, Л.И.Петра-жицкий, П.М.Новгородцев, С.А.Муромцев, П.Н.Милюков.

К элитологам первого поколения западные историки социологической науки не

без оснований относят и Жоржа Сореля, французского теоретика, критика

буржуазной демократии, которую он называл раем для финансистов. Сорель с

большим темпераментом доказывал, что демократия — обман, что теория власти

народа и капиталистическая практика разительно противоречат друг другу, что

подобная политическая система, именуемая ее апологетами демократией, в

действительности есть олигархия финансовых тузов.

При этом неизбежно возникает вопрос, с каких позиций критикуется демократия

— слева, с леворадикальных позиций исторического материализма, или справа,

с позиций правого радикализма. Сорель более склонялся к критикам справа.

Сорель писал, что в «век масс» углубляется противоречие между утопией

(идеологией элиты) и «популярными мифами» (идеологией масс). Первая

апеллирует к умам с высокоразвитой способностью к рассуждениям

(специфическое качество элиты). Напротив, воздействие «популярных мифов»

основано на внушении, на гипнотизировании масс; чем глубже они воздействуют

на «массовые инстинкты», чем больше щекочут нервы толпы, чем активнее

провоцируют слепое, стихийное начало, тем они действеннее7. Сорель во

многом следует за концепцией массовой психологии Г.Лебона. В свою очередь,

ряд идей Сореля развил К.Маннгейм в своей известной книге «Идеология и

утопия». Большой вклад в развитие теории элит внесли крупнейшие социальные

мыслители конца XIX — первых десятилетий XX века: М.Вебер, прежде всего в

связи с учением о политике как особой форме профессиональной деятельности,

и З.Фрейд — социально-психологическим обоснованием элитаризма. Их взгляды

будут рассмотрены нами специально.

Еще раз отметим, что заслуга основателей элитологии в том, что они

вычленили объект и предмет науки, систематизировали накопленные знания о

правящих меньшинствах, попытались сформулировать закономерности

формирования, структурирования и смены элит, особенности их

функционирования в различных конкретно-исторических-условиях. Мы не

исключаем, что они могли, увлекшись, что вполне естественно, предметом

своего исследования, заблуждаться, в гипертрофированной форме отражать

сущность, место и роль элит, недооценить роль неэлит и широких народных

масс в историческом процессе. Не исключено выполнение некоторыми из них

пропагандистского социального заказа на апологетику элит и власть имущих

вообще. Не учитывать это в работе над первоисточниками нельзя.

II. Современные теории элит.

Основные направления современной элитарной теории.

Макиавеллистская школа

Концепции элит Моски, Парето и Михельса дали толчок широким теоретическим,

а впоследствии (преимущественно после второй мировой войны) и эмпирическим

исследованиям групп, руководящих государством или претендующих на это.

Современные теории элит разнообразны. Исторически первой группой теорий, не

тративших современной значимости, являются уже вкратце рассмотренные

концепции макиавеллистской школы (Моска, Парено Михельс и др.). Их

объединяют следующие идеи:

1. Особые качества элиты, связанные с природными дарованиями и воспитанием

и проявляющиеся в ее способности к управлению или хотя бы к борьбе за

власть.

2. Групповая сплоченность элиты. Это сплоченность группы, объединяемой не

только общностью профессионального статуса, социального положения и

интересов, но и элитарным самосознанием, восприятием себя особым слоем,

призванным руководить обществом.

3. Признание элитарности любого общества, его неизбежного разделения на

привилегированное властвующее творческое меньшинство и пассивное,

нетворческое большинство. Такое разделение закономерно вытекает из

естественной природы человека и общества. Хотя персональный состав элиты

изменяется, ее господствующие отношения к массам в своей основе неизменны.

Так, например, в ходе истории сменялись вожди племен, монархи, бояре и

дворяне, народные комиссары и партийные секретари, министры и президенты,

но отношения господства и подчинения между ними и простым людом сохранялись

всегда.

4. Формирование и смена элит в ходе борьбы за власть. Господствующее

привилегированное положение стремятся занять многие люди, обладающие

высокими психологическими и социальными качествами. Однако никто не хочет

добровольно уступать им свои посты и положение. Поэтому скрытая или явная

борьба за место под солнцем неизбежна.

5. В общем конструктивная, руководящая и господствующая роль элиты в

обществе. Она выполняет необходимую для социальной системы функцию

управления, хотя и не всегда эффективно. Стремясь сохранить и передать по

наследству свое привилегированное положение, элита имеет тенденцию к

вырождению, Утрате своих выдающихся качеств.

Макиавеллистские теории элит подвергаются критике за преувеличение значения

психологических факторов, антидемократизм и недооценку способностей и

активности масс, недостаточный учет эволюции общества и современных

реальностей государств всеобщего благоденствия, циничное отношение к борьбе

за власть. Такая критика во многом не лишена оснований.

Ценностные теории

Преодолеть слабости макиавеллистов пытаются ценностные теории элиты. Они,

как и макиавеллистские концепции, считают элиту главной конструктивной

силой общества, однако смягчают свою позицию по отношению к демократии,

стремятся приспособить элитарную теорию к реальной жизни современных

государств. Многообраз. ные ценностные концепции элит существенно

Страницы: 1, 2, 3, 4