Реферат: Традиции народной баллады в творчестве английских романтиков (Кольридж, Вордсворт, Скотт)

Поэты романтики, оттолкнувшись от опыта Т.Перси, обратились к богатой традиции народного поэтического творчества. Самый замечательный английский литературный памятник 90-х годов XVIII в.–  сборник «Лирических баллад», впервые вышедший в свет в 1798 году, – опирался на фольклор и, по словам Вордсворта, был написан «для всех, языком, доступным каждому». В первом издании «Лирических баллад» из 23 произведений только четыре были написаны Кольриджем: «The Rime of the Ancient Mariner», «The Nightingale», «The Foster – Mother’s Tale» и «The Dungeon». Перу Вордсворта принадлежали самые разные баллады и тексты, например «Goody Blake and Garry Gill», «The Idiot Boy», «The Thorn», «Simon Lee», «The Mad Mother», а также другие лирические стихотворения «The Tables Turned», «Lines Composed a Few Moles above Tintern Abbey». Выбор источника и стиля позднее приветствовал А.С.Пушкин и видел в нем признак меняющихся литературных вкусов: «В зрелой словесности приходит время, когда умы, наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к старинному просторечию, сначала презренному. Так некогда во Франции светские люди восхищались музой Ваде, как нынче Вордсворт и Кольридж увлекли за собой мнения других. Но Ваде не имел ни воображения, ни поэтического чувства, его остроумные произведения дышат одной веселостью, выраженной площадным языком торговок и носильщиков. Произведения английских поэтов, напротив, исполнены глубоких чувств и поэтических мыслей, выраженных языком честного простолюдина».

Произведения вошедшие в сборник «Лирических баллад», должны были познакомить широкий круг читателей с красотами окружающей природы, ввести их в круг добрых и искренних чувств. Они говорили простым и естественным языком о самом задушевном и понятном, нарушая границы между традиционной эпической формой баллады и лирическим жанром.

Конечно, Вордсворт и Кольридж были не единственными поэтами, обратившимися к балладам. Сборники народной поэзии, разбавленной различными подражаниями, появлялись в течении всего XVIII века. Поэтому романтики имели в своем распоряжении десятки томов старых и новых, английских и шотландских, подлинных и поддельных баллад.

Однако задачи Вордсворта были в некотором отношении сложнее, чем у большинства его предшественников. Он искал в балладах источник духовного богатства, которое могло оказать самое широкое влияние на его современников. При этом он, по сути дела, создал новый жанр – литературную лирическую балладу, в которой главное место занимали лирика, непосредственность чувства и этические темы, тогда как эпические и драматические элементы по сравнению с народной балладой имели гораздо меньшее значение.

Обращение к народному творчеству обогатило поэзию новыми образами и поставило перед английскими писателями и поэтами новые задачи. При этом рациональный момент, столь существенный для классицистической поэзии предыдущего столетия, был в известной степени отодвинут на задний план, а вместе с ним и прежние методы изображения человека. Современник Скотта и друг Байрона, поклонник классицизма Вильям Гиффорд считал, например, что героям не нужно придавать черты национального характера, так как это мешает «смотреть на человеческие души с высшей точки зрения» и, следовательно, «изображать человека вообще». Подобная отвлеченность не удовлетворяла большинство новых авторов. Они убеждались, что в народном творчестве бережно хранятся традиции, которые передаются из поколения в поколение. Учитывая эти традиции, можно ярче выявить национальные черты художественной литературы и поставить героев на твердую почву, типичную для времени и для тех мест, где они жили. Естественно, что в английской литературе возросло число поэтических образов, прототипы которых были взяты из народной среды. Это стало признаком известной демократизации литературного творчества. Однако недостаточно было воспроизвести язык, мысли, образ жизни и поведение простолюдинов: приходилось задумываться и над тем, чтобы новые произведения стали доступнее для более широких, чем прежде, читательских кругов, другими словами, чтобы писатели не только говорили о простых людях, но и обращались к ним как к своим читателям.

Шотландская народная баллада не только вдохновляла В.Скотта на первые поэтические эксперименты, обогатив его стих выразительностью и поэтическими интонациями. Как мироощущение, как конденсация человеческого переживания в его остро ощутимой исторической конкретности народная баллада постоянно интересовала В.Скотта, давая пищу его уму и сердцу, доставляя писателю эстетическое наслаждение.

Определяя истоки творчества В.Скотта, исследователи единодушны в том, что оно носит следы его первых фольклорных увлечений. «Шотландская история и шотландский фольклор были той первичной почвой, на которую легло все, что он затем почерпнул из иных источников» (Клименко Е.И., 1961, 56). «Все романтисты, поэты, философы, его современники и предшественники что-то оставили в его сознании и чему-то его научили, но уроки, которые он у них почерпнул, были для него чем-то второстепенным. Их влияние легло на осн. пласт. впечатлений, определенный народной балладой» (Реизов Б.Г., 1965, 83).

Влияние на творчество В.Скотта народной баллады было многогранным и удивительным. Исторические картины, быт и нравы эпохи, мир глубоких человеческих переживаний – все это нашло отражение в балладе, первым знакомством с которой В.Скотт был обязан именно сборнику Т.Перси и которое состоялось еще в детские годы, оставив неизгладимый след на всю жизнь, усилив остроту ощущений исторических событий.

Балладная поэзия воскрешала не только бурные страницы истории, но и традиции народа и его стремления, свидетельствовала об отношении людей того времени к окружавшему их миру, к различным событиям, предоставляя богатый материал для авторских раздумий.

Баллада даже при отсутствии в ней исторических событий, поражает своим историзмом в силу отражения в ней особенностей общественных связей и нравов эпохи.

Для В.Скотта баллада была живой историей народа, которая воспринималась как нечто реальное и вполне достоверное, и он советовал читать эти «вымыслы» вместе с сочинениями профессиональных историков, чтобы составить представление о «старой истории» своей страны (Реизов Б.Г., 1965, 88).

Исследователи отмечают и восходящую к балладной традиции топографическую точность творений В.Скотта. Британские острова – арена постоянной смены племен и народов первого тысячелетия, бурных перемен и грандиозных потрясений последующих столетий. Они оседали в памяти народа не только во временном, но прежде всего в пространственном представлении (место, расстояние, направление).

В шотландской балладе не только исторический факт, но и вымысел почти всегда привязаны к месту, овеянному преданиями старины, волнующими сердце шотландца.

В 1802-1803 гг. В.Скотт выпустил трехтомный сборник старинных баллад «Песни шотландских пограничников» («Minstrelsy of the Scottish Border»), он рассматривал баллады как своеобразные исторические документы, вместе с тем ставил себе задачей отобрать и обработать их так, чтобы они стали понятными и доступными читателю и возбудили в его воображении представление о том, «как мыслили предки», какие побуждения заставляли их поступать так, а не иначе, и «на каком языке они говорили». По Скотту, это должно было помочь понять исторические факты. Баллады повествуют о том, какими были люди, жившие в прошлые времена. Эти люди зачастую изображались в балладах на фоне исторических событий, пусть слабо или неточно очерченных, а кроме того, были связаны с обычаями своей страны и с характерным для нее пейзажем. Иногда эти действующие лица баллады носили исторические имена, но чаще в них встречались простые люди.

Фактическая достоверность баллад сомнительна. В памяти первых создателей (Ballad-makers) события отражались неточно и неверно, многие детали исчезали в позднейшей рецитации. Но для В.Скотта важнее было отношение певца к событию. Здесь-то и ощущалось биение жизни, давно ушедших поколений, которую трудно угадать сквозь сухое изложение хроник. Независимо от приключений, о которых она рассказывала, и от фактов, которые в ней были погребены, баллада интересовала В.Скотта как мироощущение, как конденсация человеческого переживания в его остро ощутимой исторической конкретности. Обнаружились и ее живые связи с психологией шотландца и пограничника, с укладом жизни и судьбой народа (Реизов Б.Г., 1965, 93).

Довольно убедительной кажется мысль Б.Т.Реизова о восхождении к балладе традиции метода «вершинного» рассказа или метода «картин» в произведениях В.Скотта, когда факты того или иного события, лежащие в основе одной баллады, часто как бы не связаны между собой; для сюжетной линии характерны фрагментарность и отсутствие деталей, соединяющих эти события, что подчас затрудняет понимание причин моментов, отдельных «картин» обусловлено тем, что народ автор коллективный и безымянный, сам был участником или свидетелем этих событий, и наиболее важные, наиболее волнующие из них становились предметов их «вымысла», детали же и факты менее значительные, но известные всем, жившие в памяти народной, опускались. Пользуясь методом «вершинного» рассказа, восходящим к балладной традиции, В.Скотт был вынужден предпослать сюжетной линии романов дополнительные факты и комментарии к ним, касающиеся чаще предыстории изображаемых событий. Он выносит их за предел непосредственной сюжетной линии произведения, следуя примеру сборника Т.Перси.

Народные баллады, хлынувшие в литературу широким потоком, вызвали многочисленные подражания и особый лирико-эпический жанр, имевший свои особенности и свои законы. Сам Скотт отдал ему обильную дань, а в «Опыте о подражании старой балладе» (апрель 1830 г.) попытался написать его историю и характеризовать его.

В.Скотт говорил о лирических достоинствах баллады, отвечавших его сердечным интересам. Он интересовался не столько историческими, сколько «романтическими» балладами, рассказывавшими о «вымышленных и чудесных приключениях».

Среди подражателей, пишет Скотт, можно различить два направления: одни воспроизводят язык, нравы и чувства древних поэм, другие идут своей дорогой и создают баллады, которые нельзя с полной точностью назвать ни древними, ни новыми.

Исчезновение поэтов-исполнителей Скотт объясняет многими причинами: дурными нравами певцов, законами, преследовавшими их за распущенность, и главным образом распространением книгопечатания. Распространение книгопечатания позволило исправлять тексты и улучшать их. Развитие культуры в эпоху Возрождения, знакомство с греческой и латинской литературой оказали свое влияние на художественное творчество и вкусы. Народная поэзия также приобщилась к письменности и культуре, стала совершенствовать свой язык и разрабатывать поэтическую речь.

В тоже время Скотт постоянно говорит о «грубости» языка и даже содержания баллад. Но иногда он видит в этом своеобразное очарование, и «грубые» баллады кажутся ему более привлекательными, чем отшлифованные и потому искусственные произведения цивилизованных эпох. Прелесть эта исчезла по мере развития цивилизации и мастерства: рецитации, продолжавшиеся в течение нескольких веков, модернизировали, и потому и вульгаризировали высокую, грубую и прекрасную поэзию. «Изменения в стиле народной поэзии… не обошлись без потерь, которые оказались как бы оборотной стороной совершенства техники и тонкости воображения, характерных для нового времени.

По мысли Скотта, «улучшать» старые баллады можно только в том же стиле, в каком они были сложены. Их нельзя украшать эпитетами, сравнениями, метафорами, которые, может быть, и улучшат ритмику стиха, но затемнят его смысл и только по мешают читателю почувствовать трагизм сюжета.

При всем своем интересе к шотландской старине, к старинным формам речи и мысли, Скотт понимал свою задачу как литературную, а не как научную. Он исправлял плохо сохранившиеся баллады, дописывал слова, стихи и целые строфы.

Можно критиковать В.Скотта за недостатки метода, но своей цели он достиг: из темных, изношенных десятками исполнителей баллад он создал произведения, блещущие художественными достоинствами. Неотчетливые «подлинники», интересные для узкого круга специалистов, превратились под его пером в шедевры старого балладного стиля. Он словно снял с них покровы, мешавшие воспринимать их подлинное достоинство.

II.2.   ТРАДИЦИИ БАЛЛАДНОГО ЖАНРА В ПОЭЗИИ АНГЛИЙСКИХ РОМАНТИКОВ.

Интерес к фольклору, к народной балладе в эпоху Романтизма породил аналогичный жанр литературной баллады. Однако если отличительными свойством народной баллады является отсутствие в ней каких-либо существенных принципов индивидуального авторства, то романтическая баллада безусловно стала результатом индивидуального поэтического творчества. Поэты-романтики, восприняв традицию устной народной поэзии, стремились определить особый путь развития баллады, расширяющий границы этого жанра.

В романтической литературе конца XVIII – начала XIX веков можно выделить своеобразные группы баллад, объединенные общей тематикой. Во многом они оказываются сходными с основными группами народных баллад, отмеченных ранее.

1.

Прежде всего следует обратить внимание на баллады, в центре которых находится какое-либо значительное историческое событие. К таким балладам можно отнести произведения В. Скотта и Р. Саути.

Неоднозначность оценки прошлого, сталкивающиеся в стихотворениях различные точки зрения на исторические события – вот новые черты романтических баллад на исторические темы.

Баллада Саути «Бленхеймский бой» (1798) построена на неодносложной оценке событий, на различии в точках зрения. На старом поле кровопролитной битвы дети нашли череп, и вот по-детски простодушный вопрос о том, что же представляло собой знаменитое сражение, ставит их деда в тупик. Память старика сохранила ужасные картины: разруха, всеобщее горе, а из молвы он же знает (узнал позднее), что был «прославленный», «победный бой», что многие тогда удостоились почестей и богатства. Старик повествует, пытаясь сочетать свои воспоминания с общей молвой; рассказ «течет» словно по двум руслам сразу, и устойчивое понятие «Бленхэйм», символ национальной, славы англичан, утрачивает цельность. Поэтому баллада Саути стоит у истоков дегероизирующей батальной повествовательной традиции.

Но не все баллады концентрировались на одном событии. Некоторые их них представляли собой ряд драматических сцен, последовательно сменяющих друг друга. В этом отношении имеет смысл рассмотреть композиционно-смысловую структуру одной их таких баллад.

Ярким примером баллады эпического характера является баллада В.Скотта «Замок Кэдьо» (Cadyow Castle). Она представляет собой повествование, в основе которого лежит историческое событие – освобождение Шотландии от завоевателей – англичан. На его фоне происходят некоторые драматические события: трагическая гибель от рук завоевателей семьи одного из лучших шотландских воинов и мщение, которое завершается полным поражением врага. Баллад описывает реальные события, имевшие место в 1569 г.

Композиционно-смысловая структура этой баллады включает 16 функций, которые связаны между собой по смыслу и образуют целостное произведение. В данной балладе наблюдается отсутствие исходной ситуации, и действующие лица (Босуэлло, вождь клана, воины клана) вводятся непосредственно в ходе повествования. Это указывает на традиционное качество балладного жанра – фрагментарность изложения. В сопоставлении с традициями эпических произведений повествование ведется от лица рассказчика, в данном случае менестреля, который дает определенную оценку описываемым событиям. Менестрель описывает замок Кэдьо и жизнь, наполнявшую его много лет назад, и таким образом, вводит читателя в курс происходящих событий. Этот элемент текстовой структуры называется осведомлением, которое в данном случае выступает в роли экспозиции. Композиционно-смысловая структура баллады может быть представлена в виде следующей схемы:

1.  Менестрель магическим действием возвращает прошлое (5-8 строфы) – «трансфигурация1»

2.  Воины уезжают на охоту (9-11 строфы) – «отлучка»

3.  Вождь клана возглавляет шествие (12 строфа, 1, 3-4 строки) – «пространственное перемещение1»

4.  Воины клана следуют за ним (12 строфа, 2 строка)  - «пространственное перемещение2»

5.  Воины охотятся на серну, горного быка (13-16 строфы) – «преследование»

6.  Вождь убивает горного быка (17 строфа) – «победа»

7.  Воины отдыхают (18 строфа) – «трансфигурация2»

Вождь клана с гордостью смотрит на воинов. Это действие не играет важной роли в повествовании, но является связующим элементом (19 строфа, 1-2 строки)

8.  Вождь обнаруживает отсутствие Босуэлло (19 строфа, 3-4 строки) – «недостача»

9.  Выяснение причины отсутствия Босуэлло  - «выведывание»

10.     Рассказ одного из воинов о горе, постигшем Босуэлло – «посредничество»

11.     Кто-то мчится к воинам клана (28-29 строфы, 1-3 строки) – «перемещение3»

12.     Это Босуэлло (29 строфа, 4 строка) – «узнавание»

13.     Босуэлло среди охотников клана (30 строфа) – «ликвидация недостачи»

14.     Его рассказ о мщении и освобождении Шотландии (31-45 строфы) – «осведомление»

15.     Радость воинов клана (46 строфа) – «реакция героев»

16.     Менестрель возвращает читателя к руинам замка и заканчивает повествование – «трансфигурация3»

Все повествование завершается размышлением автора о мирном будущем своей страны, т.е. авторским отступлением.

По своему содержательно-функциональному составу эта баллада отличается динамичностью повествования, так как  в ее состав входит большое количество функций, обозначающих конкретные действия, которые непосредственно следуют друг за другом. Это свойственно эпическим произведениям и соответствует балладным традициям, так как в текстах баллад, как правило, содержится много действий и уделяется мало внимания описанию внутреннего мира героев. Все события, описанные в балладе, определены в пространстве и времени. Непосредственно следующие друг за другом функции логически связаны между собой, следовательно, для данной баллады характерно линейная, контактная, а также присоединительная связность.

В данной балладе также выделяются смысловые пары и группы функций, имплицитно мотивирующие друг друга вследствие наличия между ними причинно-следственных связей. Парные функции:

1.    «преследование» - «победа»

2.    «осведомление» - «реакция»

Групповые функции:

1.     «отлучка» - «пространственное перемещение1» - «пространственное перемещение2»

2.     «недостача» - «выведывание» - «посредничество» - «реакция героя» - «реакция героев»

3.     «пространственное перемещение3» - «узнавание» - «ликвидация недостачи»

Одиночные функции в данной балладе немногочисленны («трансфигурация1, 2, 3»). Они отличаются от парных и групповых функций большей смысловой самостоятельностью и, следовательно, меньшей зависимостью от соседних функций, имеют обособленную локализацию в пространстве и времени.

2.

Следующая группа романтических баллад разрабатывает сказочную тематику. Их сюжеты полны чудесного, таинственного мистического; они могут быть построены на вмешательстве сверхъестественных сил.

Первыми самостоятельными балладами, написанными В.Скоттом, были «Гленфинлас, или Плач над лордом Рональдом» (Glenfinlas, or Lord Ronald's Coronach), «Иванов вечер» (The Eve of Saint John) и «Серый брат» (The Gray Brother. A Fragment). К ним нужно причислить и балладу «Король огня» (The Fire-King), которая выдавалась за перевод с немецкого.

В балладе «Гленфинлас» Лорд Рональд, вождь горного клана, отправился на охоту с вождем какого-то северного острова Моем, наделенным даром пророчества. После охоты двое друзей пировали в охотничьем домике в глухом лесу Гленфинласа. Лорд Рональд в опьянении стал сожалеть о том, что с ними нет женщин, на что Мой, предвидя несчастье, которое должно постигнуть Рональда и его близких, отвечал горькими пророчествами. Рональд, не считая достойным предаваться печальным размышлениям о будущем, отправился на свидание со своей возлюбленной Мэри, но не вернулся, так как был зачарован и убит «зелеными женщинами» - русалками озера. Некая охотница в мокром зеленом платье вошла в хижину, в которой сидел Мой, и попыталась его соблазнить, но он произнес заклинания и стал играть на арфе. Вместе с дождем стали падать в хижину сквозь крышу капли крови, затем упала рука, сжимавшая полуобнаженный меч, и, наконец, голова лорда Рональда, погибшего в ущельях Гленфинласа.

В «Ивановом вечере» появление призрака является центром повествования. Оно разрешало сюжет и, очевидно, для Скотта составляло основной интерес баллады.

В балладе «Серый брат» - тоже призрак: мертвец вернулся с того света, чтобы принять исповедь у своего убийцы и отпустить ему грех.

Скотт сказал об этих произведениях: чтобы получить от них удовольствие, нужно читать их «в пустом доме, при угасающей лампе» (Скотт В., 1963, 51). В том же плане характеризовал он и собственные баллады. «Иванов вечер» он определяет как «рассказ о привидении».

В это время Скотта интересовали в народных балладах преимущественно «страшные» сюжеты. Однако такие сюжеты мало соответствовали стилю народных баллад. Ни одна из народных «романтических» баллад, которые он напечатал в своем сборнике или прочел у других издателей, не вызвала у него творческого вдохновения, ни разу он не перенес народный сверхъестественный элемент в свои художественные произведения. В шотландских народных балладах было сколько угодно фантастического, но не из них заимствовал Скотт материалы для своих фантастических поэм.

По словам Скотта, «Гленфинлас» основан на какой-то гэльской легенде. Однако это сомнительно: очевидно, Скотт придумал свой сюжет сам и сослался на легенду, чтобы придать поэме фольклорный характер. Своих охотников он сделал вождями кланов, отлично зная, что вожди никогда не охотились в одиночку, а брали с собой весь клан. Выдав свое произведение за перевод с гэльского, Скотт решил, что имеет право освободить себя от подражания устарелому языку и неуклюжей версификации менестрелей. Он решил написать свою поэму в подражание ирландским и гэльским поэмам, сделав вид, что «приложил все усилия для того, чтобы точно и наилучшим образом передать средствами английского языка гэльский подлинник» (Реизов Б.Г., 1965, 60). Следовательно, «местный колорит» «Гленфинласа» - чисто внешний, имеющий своею целью слегка приукрасить балладу и придать ей видимость народной.

Сюжет «Иванова вечера» был придуман самим Скоттом. Ничего народного нет и в «Сером брате».

Баллада "Король огня» была написана по заказу Мэтью Грегори Льюиса (1775-1828), друга Скотта, который хотел напечатать в своем сборнике стихотворения о духах или королях четырех стихий. Стихия огня досталась Скотту. В «Tales of Wonder» сообщалось, что она переведена с немецкого; в собрании поэтических произведений Скотта она печатается вместе с его переводами. Однако оригинал указан не был, а в кратком предисловии Скотт говорит, что она была «написана» (а не переведена) и что она отчасти исторична, так как в ней сообщается о фактах, происшедших во время войн в Иерусалимском королевстве.

Это история о предательстве некоего графа Альберта, которого спасла его возлюбленная, переодевшаяся пажом. Эта баллада с чертовщиной, с дьяволом в виде Короля огня и традиционным обращением менестреля к слушающим его рыцарям и дамам.

Наивысший творческий подъем Кольридж пережил в начале своего литературного пути в канун издания "Лирических баллад». Эта, по выражению биографов, «пора чудес»(1797-1798) длилась на деле менее года. 3а это время Кольридж создал «Сказание  о Старом Мореходе», начал «Хана Кублу» и «Кристабель».

Ведущая поэтическая мысль Кольриджа - о постоянном присутствии в жизни неизъяснимого, таинственного, с трудом поддающегося умопостижению. В «Сказании о старом мореходе», состоящем из семи частей, повествование излагается необычным рассказчиком - старым моряком, который остановил шедшего на свадебный пир юношу и «вонзил в него горящий взгляд».

Читателю уготована роль этого юноши: поэма точно так же должна захватить его врасплох,  и, судя, по реакции современников, Кольриджу в самом деле это удавалось, - под  покровом обычного открывается фантастическое, которое, в свою очередь, неожиданно оборачивается обычным, а затем опять фантастическим. Старый моряк рассказывает, как однажды, закончив погрузку, их корабль пошел привычным курсом, и вдруг налетел шквал:

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7