Курс социологии

высказывались могими западными социологами и политологами.

Среди исследовательских интересов Тарда заметное место занимала проблема

«психологии толпы» и механизмов формирования общественного мнения. Понимая

толпу как собрание разнородных, незнакомых друг другу элементов, Тард

утверждал, что формирование толпы происходит в результате двоякого действия

механизма подражательности. Толпа, по Тарду. это «собрание существ,

поскольку они готовы подражать друг другу или поскольку они. не подражая

друг другу теперь, походят друг на друга, так как общие им черты являются

старинными копиями с одного и того же образца» [63. С. 168). В качестве

общих черт толпы, объединяющих ее участников, Тард называл веру. страсть,

цель, «коллективное самолюбие», эгоизм и одностороннюю иррациональную подра-

I) ИСТОрИЯ СЛЦИПЛОГИ1

81

жательность. Осознавая многоликость различных вариантов толпы, Тард

предпринял попытку их классификации. По его мнению, все виды толпы можно

подразделить на вьтжидающие, внимающие, заявляющие о себе и действующие.

В учении Тарда эта классификация сыграла немалую роль, но принципиального

значения все же не получила, поскольку Тарда главным образом интересовали

не отдельные свойства толпы, а ее общие характеристики как зародыша и

элемента общества. Утверждая, что существуют два различных зародыша

общества - семья и толпа, он полагал, что в деревенских обществах

господствует семейное начало, в городах же господствует толпа. В целом в

исследованиях Тарда приоритет принадлежал изучению толпы как формы

организации общества на стадии сформировавшейся городской культуры.

Стремясь к позитивному решению данной проблемы, Тард подчеркивал, что

применительно к достаточно развитым обществам, достигшим зрелых этапов

общественной эволюции, необходимо говорить не о «толпе», а о «публике».

Вводя в социологическую теорию представление о публике как особой

разновидности социальных общностей, он характеризовал ее как социальное

объединение, формирующееся под воздействием различных средств массовой

коммуникации. По Тарду, публика в отличие от толпы не является неким

физическим объединением людей. Она представляет собой духовно целую группу

«рассеянных» в пространстве индивидов, для которой характерно наличие

заметного духовного или идейного внушения, «заражения без соприкосновения»,

общность мнений, определенный интеллектуализм и общее самосознание.

Принципиальным отличием публики от толпы Тард считал то, что в публике

каждый получает возможность для самовыражения, в то время как в толпе

человек утрачивает свою индивидуальность и интеллектуальность, в силу чего

умственный уровень любой толпы значительно ниже. чем интеллект большей

части составляющих ее людей. Примечательно, что в рассуждениях о «публике»

Тард счел возможным и необходимым подчеркнуть ее особенно быстрый рост в

революционные эпохи. Это тем более интересно, поскольку Тард активно

проповедовал желательность преодоления нетерпимости со стороны «всякой

толпы» (или нации, среди которой господствует «дух толпы») и выгодность

«постепенной замены толпы» публикой, поскольку это замещение «всегда

сопровождается выигрышем в терпимости».

Основная идея Тарда о существовании «законов подражания» распространялась

им на предметные области различных наук и дисциплин. Определенный

позитивный эффект имело внедрение его идей в криминалистику, вследствие

чего он считается одним из основоположников криминалистического направления

в западной социологии.

Человек, справедливо утверждал Тард, становится преступником, а не

рождается им. По мнению Тарда, существует лишь очень немного людей,

которые всегда и везде совершали бы преступления, естественные или нет, как

лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить.

Огромное большинство состоит из лиц. остающихся честными по милости судьбы,

или из таких, кого толкнуло на преступление несчастное стечение

обстоятельств.

В общем для концепции Тарда было характерно понимание преступника как

«социального экскремента» общества, сформировавшегося в соответствии с

законами подражания и приспособления.

В свое время, оценивая работы Тарда о законах подражания как «очень

интересное исследование». Г. В. Плеханов отмечал, что подражание играло

очень большую роль в истории всех наших идей, вкусов, моды и обычаев... Но

также мало может подлежать сомнению и то обстоятельство, подчеркивал

Плеханов, что Тард поставил исследование законов под-ражания на ложную

основу. Эта оценка справедлива и в настоящее время. Некорректная трактовка

подражания и преувеличение его роли в об-щественной жизни в значительной

мере снизили ценность ряда социологических концепций Г. Тарда. Тем не менее

его социологическое творчество оказало большое влияние на постановку и

исследование ряда проблем как социальной психологии, одним из

родоначальников которой Тард признается по праву, так и собственно

социологии. В современной западной обществоведческой и человековедческой

традиции к ним принято относить проблему межличностного взаимодействия,

проблему психосоциальных механизмов, теории массовых коммуникаций и

«массового общества», теории социализации и социального контроля, проблему

использования статистических методов в социологии и т. д.

Независимо от Тарда, отталкиваясь от экспериментальных данных и

теоретических обобщений так называемой генетической психологии, к

аналогичным выводам пришел американский ученый Джеймс Марк Колдучн (1861-

1934), автор книг «Духовное развитие ребенка и расы» (1895), «Социальная и

этическая интерпретации духовного развития» (1897).

Называя Тарда одним из самых авторитетных и выдающихся современных авторов

в социологии и социальной психологии, Болдуин трактовал дисциплину,

постигающую на теоретическом и эмпирическом уровнях общественное мнение и

массовые коммуникации, то есть «социальную», «общественную», или

«интерментальную», «психологию», по сути как синоним «социологии».

Собственный подход Болдуин именовал попеременно то социально-

психологическим, то социологическим.

В отличие от «чистого» социолога Тарда, стремившегося осуществлять свои

научные изыски в границах направления от групповых общественных процессов к

личности, Болдуин пытался двигаться обратным путем - от личности к

обществу. С точки зрения психологии. - утверждал Болдуин, - соци-

альная организация совпадает с организацией человеческой личности и ее

самосознания. Структура же личности, по Болдуину, вместе со структурой ее

самосознания, нс просто «отражает» организацию общества, но тождественна с

ней.

Отдавая должное ориентации представителей «теории подражания» на выход за

рамки социологического исследования и интерпретации только лишь

интрапсихических процессов, их желанию сделать предметом и единицей

социологических изысканий не отдельно взятого индивида, а процесс

межличностного взаимодействия в целом, необходимо отметить, что

методологические и концептуальные просчеты Тарда и его последователей

явились объектом жесткой критики на собственно социологическом уровне уже

на рубеже XIX-XX веков. Так, Э. Дюркгейм указывал, что нельзя

«обозначатводним и тем же словом и тот процесс, благодаря которому у

определенной группы людей вырабатывается коллективное чувство, и тот, из

которого проистекает наша привязанность к общим и традиционным правилам

поведения, и тот, наконец, который заставляет панурговых баранов бросаться

в воду, потому что один из них сделал это. Совершенно разное дело

чувствовать сообща, преклоняться перед авторитетом мнения и автоматически

повторять то, что делают другие» [17. С. 142].

В целом «теория подражания» оказала весьма существенное воздействие на

дальнейшее развитие западной социологии, поскольку критическое осмысление

ее в ряде случаев оказалось не менее плодотворным, чем пропаганда ее

собственных идей.

Теории психологии народов и групповою поведения. Большую популярность

приообрели в начале XX века социологические сочинения французского

социального психолога, антрополога и археолога Гюстава Лебоиа (1841-1931).

Лебои полагал, что основным инструментом познания общественных процессов и

истории должна быть модифицированная психология. По его мнению, эта

психология ориентируется не столько на познание сознательных поступков

людей, сколько на неосознаваемые моменты душевной жизни, поскольку

«скрытые, ускользающие от нас мотивы» поведения формируются благодаря

«наследственному влиянию» в «бессознательном субстрате» психики.

Главным направлением социологии и психологии Лебона можно считать его

изыскания в области психологии народов и масс

Анализируя психические компоненты исторического процесса, Лебон пришел к

выводу о телеологическом характере истории и механическом действии ее

законов («со слепой правильностью механизма»), столкновение с которыми

приводит к неизбежному поражению человека [34. С. 16|.

В значительной мере действием именно этих законов и закономерностей Лебон

объяснял то обстоятельство, что, по его мнению, каждый

народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические

особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его

учреждения, его верования и его искусства. При этом Лебон полагал, что

нравственные и интеллектуальные признаки, ассоциация которых образует душу

народа, представляют синтез прошлого опыта.

Важное место в социологическом творчестве Лебона занимали проблемы «толпы»

и «расы». По мнению исследователя, в жизни европейского общества в конце

XIX - начале XX века начался качественно новый этап развития - «эра толпы»,

отличительным признаком которой является «замена сознательной деятельности

индивидов бессознательной деятельностью толпы».

Трактуя толпу как группу людей, охваченных общими настроениями,

стремлениями и чувствами, Лебон выделял характерные черты толпы:

зараженность обшей идеей, сознание непреодолимости собственной силы, утрату

чувства ответственности, нетерпимость, догматизм, восприимчивость к

внушению, готовность к импульсивным действиям и бездумному следованию за

лидерами.

Рассматривая наступление «эры толпы» как начало упадка цивилизации, Лебон

особенно акцентировал деперсонализацию и деиндивидуа-лизацию людей в толпе.

Согласно утверждениям Лебона, каковы бы ни были составляющие толпу

индивиды, как бы сходны или несходны они ни были между собой по своему

образу жизни, занятиям, характеру или интеллигентности, один лишь факт

принадлежности их к толпе достаточен для образования у них своего рода

коллективной души, благодаря которой они совсем иначе чувствуют, мыслят и

действуют, чем чувствовал, мыслил и действовал бы каждый из них в

отдельности [21. С. 71].

Отмечая бессознательный и избыточно эмоциональный характер поведения людей

в толпе, Лебон утверждал, что это поведение обусловливается действием

бессознательного закона «духовного единства толпы». Этим же законом в

значительной мере, по его мнению, детерминируется превращение индивида в

толпе в некий безвольный автомат с подавленными рациональными началами,

присущими отдельной человеческой личности. Утрата же личностных свойств

индивида и индивидуальных черт личности ведет к превращению человека в

иррациональное существо, стремящееся к немедленной некритической реализации

внушенных ему идей.

Согласно концепции Лебона. разнообразные виды «толпы» в конечном счете

могут быть сведены к двум основным типам: «разнородной толпе» (уличные

группы, парламентские собрания и т. д.) и «однородной толпе» (секты, касты

и классы). В этой связи следует отметить, что даже в социологии самого

Лебона эта классификация не обладала принципиальным значением, поскольку

автора преимущественно интересовали те общие признаки и характеристики,

которые присущи любой толпе

Я5

Проблеме рас в социологии Лебона было уделено значительно меньше внимания,

нежели проблеме толпы (масс). В общих чертах изыскания Лебона в этой

области были ориентированы на поиск доказательств принципиального

неравенства различных рас. Ввиду отсутствия таких доказательств Лебон был

вынужден ограничиваться формулировкой необоснованных суждении о том, что

«различные человеческие расы отличаются между собой не только очень

большими анатомическими различиями, но и столь же значительными

психологическими различиями» [21. С. 67]. В силу этого, по его мнению, даже

в отдаленной перспективе слияние рас невозможно. Расистские взгляды Лебона

выразились также в его трактовке религиозных и династических войн как войн

по сути расовых.

Особое внимание уделил Лебон антисоциалистической полемике. Этот строй

трактовался им как общество, состоящее из толп не приспособленных к жизни

людей и дегенератов [34. С. 285]. При этом собственные концепции толпы

Лебон пропагандировал в качестве «последнего средства». имеющегося в руках

государственного человека, нс для того, чтобы управлять массами, так как

это невозможно, а для того, чтобы «не давать им слишком много воли над

собою».

Особый интерес в книге «Психология социализма» (1908) представляет

последняя глава ее «Будущность социализма», основные положения которой

любопытны сейчас именно потому, что они были сформулированы до построения

социализма в одной отдельно взятой стране и создания социалистического

лагеря.

Выступая с открыто антисоциалистических позиций и стремясь «оберечь умы от

гибельных увлечений» социализмом и революционизмом, Лебон утверждал, что

«большая часть социалистических теорий находится в явном противоречии с

законами, управляющими современным миром, и что осуществление этих теорий

привело бы нас снова к низшим, давно уже пройденным ступеням цивилизации».

Но вместе с тем, отмечая притягательность социалистических идей для широких

народных масс, Лебон четко зафиксировал, что «нелепость большей части

социалистических теорий не сможет помешать их торжеству». По его мнению,

социалистический строй в виде «государственного социализма», по-видимому,

будет неизбежно установлен в какой-то европейской стране (скорее всего в

Италии), либо путем эволюционного «мирного введения законными мерами», либо

путем непременно верхушечного социального переворота, при котором в случае

подрыва духа армии ее удастся направить на насильственное решение

внутриполитических задач. Но, как полагал Лебон, независимо от способа

прихода к власти, социализм может воцариться только как «коллективная

трагедия», и, следовательно, пройдет традиционный революционный путь: от

трогательного гуманитаризма, идиллий и речей философов до гильотины.

Захват власти социалистами, по Лебону, породит эпоху разрушений, анархии и

террора, которая сменится эпохой цезарей времен упадка, а затем эпохой

сурового деспотизма. «За социальным разложением, порожденным торжеством

социализма, - писал Лебон, - последовала бы ужасная анархия и общее

разорение. И тогда скоро появился бы Марий, Сулла, Наполеон, какой-нибудь

генерал, который водворил бы мир посредством железного режима,

установленного вслед за массовым истреблением людей, что не помешало бы

ему... быть радостно провозглашенным избавителем» [34. С. 369]

При торжестве социализма, как полагал Лебон, в результате неизбежного

расширения прав государства произойдут уничтожение свободной конкуренции и

уравнение заработка, что повлечет за собой разорение страны и

соответственно сдачу ее позиций по сравнению с другими государствами.

Поскольку захват государством всех отраслей производства приведет к падению

конкурентоспособности товаров по отношению к товарам частной промышленности

других стран, постольку, по Лебону, безусловно будет необходимо «осудить

часть нации на принудительные работы при минимальном содержании, одним

словом, восстановить рабство» [34 С. 370-371]. Настаивая на том, что все

социалистические пути ведут в пропасть рабства, нищеты и цезаризма, Лебон

тем не менее с какой-то жутковатой решимостью настаивал на целесообразности

осуществления социалистического эксперимента. «И все-таки, - писал Лебон, -

кажется, этого ужасного режима не миновать. Нужно, чтобы хотя одна страна

испытала его на себе в назидание всему миру. Это будет одна из тех

экспериментальных школ, которые в настоящее время одни только могут

отрезвить народы, зараженные болезненным бредом о счастии по милости лживых

внушений жрецов новой веры. Пожелаем, чтобы это испытание прежде всего

выпало на долю наших врагов». Правда, настаивая на скорейшем проведении

этого чудовищного эксперимента, Лебон все-таки предполагал, что социализм

не сможет существовать долго. И в результате «опыт скоро покажет

приверженцам социалистических иллюзий всю тщетность их мечты, и тогда они с

яростью разобьют идола, которого почитали прежде, чем познать. К несчастью,

такой опыт может быть сделан лишь при условии предварительного разрушения

общества» [34. С.372].

В целом же разработанная Лебоном социологическая концепция отразила как

достижения, так и просчеты консервативных версий западного социологического

теоретизирования. Оказав существенное влияние на самоопределение предметов

западной социологии и социальной психологии, «психология народов и толпы»,

к адептам которой, кроме Лебона, принято относить также Морица Лацаруса

(1824-1903) и Хеймана Штейнталя (1Х23 1899), не смогла концептуализировать

и начать конкретное иссле-

Я7

сферах. Иначе говоря, выходя из недр социальной филосо- • фии, социология

вместе с тем удерживает в своих подходах определенную всеобщность, что

отличает ее от других социальных наук.

Вместе с тем, эта всеобщность не носит умозрительного характера, что

связано со следующими свойствами, отличающими социологию от социальной

философии^

2. Анализ общества, общественных явлений как реальности, богатой конкретным

содержанием, внутренне многообразной и дифференцированной. Социология

стремится к постижению реальных конкретных связей, взаимодействий,

институтов, интересов людей, вовлеченных в социальные процессы.

3. Достижение конкретного знания о реальных людях, их интересах, о

социальных процессах, в которые они вовлечены, возможно благодаря широкому

использованию наряду с теоретическими эмпирических методов, конкретно-

социологических исследований, нацеленных на получение системы фактов,

отобранных и обработанных в соответствии с научными процедурами.

Все это позволяет социологии сочетать широту подхода и конкретность анализа

реальности, доказательность, аргу-ментированность и стремление познать

реальные социальные явления глубоко, доходя до первооснов.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО И ЭМПИРИЧЕСКОГО В СОЦИОЛОГИИ

На вопрос: «Что такое социология?» — многие (если не большинство) людей,

далеких от общественных наук, как правило, отвечают: «Область науки,

занимающаяся изучением общественного мнения, настроений людей, их

политических симпатий и т.д. на основе проведения массовых опросов».

Конечно, в этой незатейливой характеристике многое

схвачено достаточно точно, а именно широкое использование социологами

эмпирических методов, т.е. методов добычи конкретных фактов о социальной

действительности.

Вместе с тем, в этом представлении имеет место упрощенное понимание

социологии. В нем по сути сделан акцент на очень яркой, внешне

примечательной, но все-таки лишь одной из характерных черт современной

социологии — широком использовании эмпирических методов.

Теория и эмпирия — это два основных элемента современного социологического

знания. Один из парадоксов развития социологии как науки в том и

заключается, что социология, возникнув как протест против умозрительного

анализа общества, еще долго не могла выйти за его границы. Так сложилась

история нашей науки, что вплоть до начала XX века фактически шло

параллельное развитие эмпирических социологических исследований и

теоретических социологических исследований. Эмпирические исследования

социальной жизни, в особенности условий жизни, условий труда в городах и

т.д. стали развиваться с XVII—XVIII вв. И лишь в научной деятельности

выдающегося французского социолога Э.Дюркгейма в начале XX века эти два

направления в их развитой форме соединились.

Можно сказать, что уже более ста лет дискуссия о соотношении теории и

эмпирии с определенной регулярностью вновь и вновь будоражит

социологическую науку. Выявились две крайности при разнообразии

исторических форм, в которых они воплощаются. С одной стороны, тенденция к

абсолютизации эмпирического начала социологии. Сторонники этой позиции,

активно занимаясь прикладными социологическими исследованиями, свою задачу

видят в том, чтобы в лучшем случае теоретически нейтрально, бесстрастно

описывать полученные результаты, группировать, классифицировать их. Все,

что не было подтверждено конкретным фактом, цифрой, для них есть выдумки

теоретиков, результат их теоретического произвола и нажима и не может быть

названо наукой.

Следует учесть, что сторонники эмпиризма в социоло^ гии сыграли огромную

роль в совершенствовании методов социологических исследований. Во многом

благодари' и?С усилиям создана эмпирическая база, на которую опираютс§

социология, социальная психология, этнография и т.д. . _? / ••у/

-•--•—--^-——-._____ А -^

[pic]

Вместе с тем, пренебрежение теоретической составляющей может дорого стоить

социологии. Этого нельзя забывать и нашим отечественным социологам, где

ощущается сегодня явный сдвиг в область оперативных социологических опросов

общественного мнения; добыча эмпирической информации подчас становится

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21