Реферат: Человек - венец творения или ошибка природы

Ее следует проанализировать в историческом контексте развития человека, которого нередко тайные силы заставляли выбирать путь массового йехуизма. Нет, не только заставляли, но и заставили, иначе мир не узнал бы деяний Гитлера и его озверевшего при нем подавляющего большинства немецкого народа. Здесь я позволю себе дополнить объективные выводы этологов некоторыми раздумьями общетеоретического характера, порожденными сравнением поведения животных и человека в диапазоне поведенческих реакций живых систем. О социальных системах у нас - речь впереди, когда мы попытаемся вычленить сферу бытия, где человек имеет право претендовать на значение Венца творения. И трезво оценить, можно ли поведение человека толпы, массы, вообще - Homo vulgaris соответствовать этим претензиям.

Как на основе личных многолетних наблюдений прямых, личных и косвенных, получаемых ныне в изобилии благодаря средствам массовой информации, так и в итоге ознакомления с интереснейшей и крайне многообразной литературой по этологии могу утверждать, что поведение животных в рамках системы всегда характеризуется предсказуемостью. Какова ситуация и ее возможные последствия для животного - таковы и признаки его поведения. Так, боевая игра самцов в обычной, повседневной ситуации может быть и упражнением способностей, и развлечением, и научением. Но вот приходит время спаривания, отбора наилучшего производителя рода - и безобидная игра превращается в рыцарское ристалище.

Обаятельные могучие горные бараны бьются на пределе сил, сталкиваясь лбами с такой мощью, что приходится только диву даваться, как им удается оставаться после каждого удара живыми. Однако, как бы ни был жесток поединок, никогда партнеры не стараются забить друг друга насмерть. Финал, как правило, драматичен для индивида - он уступает без дальнейших препирательств место сильнейшему, но гуманен для рода - ибо все остаются живыми, с шансами на будущее. Вы можете безошибочно перенести модель такого поведения на аналогичные ситуации и определяемые ими действия любых животных - и не ошибетесь. Не менее рыцарскими, лишенными коварства, притворства, лицемерия и лжи остаются брачные турниры оленей, медведей, львов и пантер, обезьян и носорогов, словом, представителей живой природы.

Столь же отчетливо предсказуемо поведение любого животного в иных, не ритуально-игровых ситуациях, будь то предчувствие опасности или ласки, стремление отдохнуть или создать максимально комфортные условия для ожидаемого и выращиваемого потомства, адаптироваться к смене времен года или мигрировать в дальние страны, следуя зову предков. Кстати, именно благодаря предсказуемости поведения живых существ и ненасытности человеческой натуры истребляется зачастую все живое и двигающееся по своим законам. Медведь, забивший пару лососей в верховьях Амура - истинный гуманист по сравнению с тысячами и тысячами подлинных современных дикарей - местных жителей, которые прежде всего во имя наживы - бьют лососевых рыб во время нереста без счета, цинично насмехаясь над усилиями бессильного " рыбнадзора ". Я был свидетелем этого систематически, из года в год повторяющегося зрелища, где наиболее страшным и отвратительным действующим лицом является озверевший от жажды наживы человек, Homo vulgaris. Любой хищник в джунглях - истинный рыцарь по сравнению с теми браконьерами людской породы, которые выжигают сотни тысяч гектаров бесценных лесов. Он знает поведение своей, избранной для пропитания жертвы, но не уничтожает подобно Молоху все убегающее на своем пути без разбора. Человек же это делает, и именует истребление всего живого на своем роковом для природы пути - " охотой ".И это его поведение - вполне предсказуемо, что определяет спокойствие в " небоскребе жизни ". Думаю, что появление человека в нем вызывает не только всеобщую панику, но и необратимые природные катаклизмы. Ведь его поведение абсолютно непредсказуемо. Вдумайтесь - может ли зебра, ласкающаяся к подруге в саванне, неожиданно пропороть ей копытами живот? Никогда, ибо любое ее поведение подчиняется законам системы. Человек же стал человеком именно потому, что презрел эти законы кроме, быть может, легендарного Маугли. Он некогда обнял своего более сильного и удачливого соплеменника - и тут же вонзил ему под ребро каменный нож. А начатое - продолжает тысячелетия, истребляя себе подобных и именуя безмерные кровавые деяния " тактикой ", " стратегией", " политической целесообразностью ". Ханжество, коварство, лицемерие, самодурство, деспотизм - есть тысячи и тысячи определений, дающих то или иное наименование непредсказуемым деяниям человека, возведенным в жизненный принцип рода. Положение становится поистине чудовищным вследствие того, что человек в отличие от других живых тварей поливариантен в поведенческих реакциях. Проще говоря, он может в одно и то же мгновение что-то думать, совсем другое по содержанию - говорить, переживать - в каком то ином, третьем плане, а делать вообще несоообразное ни с мыслями, ни с чувствами, ни со словами. Вспомни, всегда ли улыбка твоего собеседника означала симпатию к тебе и всегда ли добрые слова коллег по профессии в твой адрес сопровождались столь же добрыми, сердечными деяниями? А сколько к старости твоих восхвалителей по необходимости для них превратилось в хулителей? Следовательно, он осознает непредсказуемость поведения себе подобных и строит хитроумнейшие и коварные планы поведения в сответствии с реальностью. Тщетно взывают все мудрецы мира, все тонкие художники - гуманисты, все великие вероучители к его разуму, чувствам, совести. Он остается самым опасным из всех живых существ в доступном нашему наблюдению мире благодаря непредсказуемости поведения. Вот почему бетонные джунгли, созданные как среда обитания человека, куда более опасны для него, чем ночной лес или бушующий океан. А число жертв в них несопоставимо с тем, что является естественной убылью для мира животных. Один тонкий драматург, желая предупредить возможность метаморфозы человека в зверя, показал нам превращение обычных обывателей в носорогов. Думаю, что он несправедливо обидел одно из самых очаровательных созданий, пустив в обиход термин " оносороживание ". Уж если кто по поведению " носорог в фарфоровой лавке ", так это именно человек. Любопытно, что индивидуальность человека лишь усиливает его выламывание из рациональной системы и притом в такой степени, которая недоступна самому изощренному воображению художников, наблюдающих человеческую комедию. Вот почему любая встреча человека с человеком таит в себе опасность куда более серьезную, чем та, которая подстерегает живность на лоне природы. Ибо эта опасность непредсказуема даже с точки человеческого здравого смысла, не учитывается и не может учитываться ни предшествующим индивидуальным опытом, ни опытом коллективным, ни коллективной памятью или культурой.

Непредсказуемость поведения человека, которая будет далее предметом нашего особого интереса в связи с анализом его действительной, социальной природы, с представлением о нем как совокупности общественных отношений, оборачивается для него самого безысходным драматизмом. Кстати говоря, являющимся еще одним из источником зарождения легенд о Золотом веке в прошлом и о Райской жизни в будущем. Драматизм этот осознается каждым человеком по мере взросления и старения и приводит в большинстве случаев к оправданному желанию индивида покинуть этот свет, где нет ни добра, ни радости человеческого общения, ни истинной и разделенной любви. Правда, в тайной, но тщетной надежде обрести это в ином, потустороннем мире, которого нет и быть не может нигде, кроме воображения человека. Этологический подход к сопоставлению нормальных живых существ с существом аномальным и загадочным - с человеком возможен и плодотворен также с позиций всеобщей целесообразности природы. Чтобы не утомлять многословными изысками о понятии цели и о сущности целесообразности, которые вряд ли дадут что-либо новое в интерпретацию этой древнейшего философской проблемы, приведу разделяемое мною определение из постоянно обновляющегося новыми исследованиями и выводами немецкого " Философского словаря ", основанного Генрихом Шмидтом. Определив целесообразность как устройство или поступок, которому присуща некоторая цель, авторы отмечают, что целесообразным является определенный вид связи, взаимодействия, взаимозависимости функций а ведь это и есть поведение в рассматриваемом нами аспекте, который служит сохранению организма. А далее вполне справедливо пишут: " Вплоть до конца Х!Х века такое понятие целесообразности считали, исходя из казуально - механической картины мира, пригодным лишь для описания фактов, встречающихся в биологии. Но с тех пор стало ясно, что объективная целесообразность является contradicto in adjectio и что даже неживой предмет, для того чтобы быть целесообразным, нуждается в некоторой инстанции, дающей цель, которой этот предмет должен служить. При любых условиях целесообразное событие является конечным ". Разумеется, что целесообразность как стремление к совершенству, которое вряд ли может быть объяснено простыми законами наследственности, существует и в сфере морфологии стремление к совершенной форме, и в сфере физиологии стремление к оптимальной организации функционирования природной системы. Но наиболее масштабно ее проявление, которое Ницше считает делом случая, мы можем констатировать с позиций человека именно в поведении живых систем. Трудность заключается в том, как определить цель совершенного поведения. Ее можно вывести из понятия, обобщенно и афористично характеризующее живое существо. Так, поведение ежа в подобном случае вытекает из понятия, обобщенно характеризующего все существенные признаки представителей этого прелюбопытного семейства и выраженного на любом языке термином " еж ". Но возможен и другой ход - логического анализа тех поведенческих признаков, которые характерны только для семейства ежовых, обязательны для них и выражают необходимые условия их бытия если хотите - выживания. В таком случае термин совпадает с понятием, а не предшествует ему.

Не вдаваясь в дальнейшее сопоставление возможных путей логической интерпретации интересующего нас события поведения, мы можем лишь констатировать, что и понятие, и конкретный термин, выражающий его в любом языке, сжато, с предельной информационной насыщенностью и точностью выявляет всю систему поведения той или иной природной системы отдельного живого существа, сообщества живых существ определенного вида, взаимоотношения их с другими существами и сообществами, именуемые миром живой природы. Сказав " волк ", мы сразу определяем целый микрокосм, который запечатлевает себя и в поведении. Дальше - дело лишь за развертыванием понятия в систему умозаключений и суждений, выводов и гипотез.

Но остановимся на подобном философствовании, ибо дело обстоит не так просто. Почему, например, брезгливо наблюдая поведение алкоголика, потерявшего от опьянения нормальный человеческий облик, мы вдруг говорим: "Напился, как свинья!". Прежде всего, свинья как и любое животное, не напивается, не знает поведения, вызываемого целенаправленным, но нецелесообразным разрушением организма. Умное, смышленое, хитрое и доброе животное, свинья всем своим поведением демонстрирует нам принцип целесообразности в действии. В полном соответствии с поведением всех других миллионов разновидностей жизни на нашей планете, из которых не один не совершает ничего алогичного, противоречащего предопределенной ему Свыше или Природой жизненной цели. Как не фантазируй, не танцуют слоны! Кроме тех трагических случаев, когда Венец творения - человек пытается извратить их совершенную красоту и стройную логику естественного, целесообразного поведения. " По улицам слона водили, как будто напоказ "... Мы все это знаем, приветствуем, восхищаясь ловкостью и мастерством дрессировщиков, тысячелетиями уродующих естество животных, их нормальное, целесообразное поведение, наблюдение за которым в естественной среде обитания доставляет восторг, душевный трепет куда более сильный, чем противоестественные выкрутасы наших братьев меньших на рыночной площади или в цирке. Алогичность человеческого поведения, не знающего никакой меры в насилии над другими живыми существами, в том числе - и над людьми, лишает нас возможности сопереживания, способности взглянуть в страдальческие глаза медведя, отплясывающего под удары бубна на рынке либо дельфина, принужденного выделывать невообразимые кульбиты ради кусочка протухшей рыбы. Здесь возможен только один поучительный ход - водворить за решетку самого человека что и проделал Пьер Буль в своем провидческом произведении " Планета обезьян " для созерцания его поведения - животными.

В какой-то мере еще можно оправдать содержание животных в зоопарках, многие из которых являются не только коммерческими зрелищными учреждениями что позволяет им держаться на плаву, но и научными биологическими центрами, спасающими уничтожаемых хищником - человеком редкие виды, утрата которых может оказаться невосполнимой потерей. Но уж совершенным вандализмом является охватившая богатеев модная дурь - содержать у себя редких, экзотических животных, что побуждает нищую часть человеческого рода вылавливать их без счета и разумной меры. Сомневаетесь в моих словах? Так пойдите хотя бы раз на знаменитый московский Птичий рынок и посмотрите в глаза безмерно страдающих братьев наших меньших со всех континентов. Вандализм этот тем более страшен и алогичен с точки зрения идеальных взаимоотношений человека и других природных существ, что последним после пребывания в руках снобов путь назад, в естественное состояние заказан. И причина тому - нарушение целесообразной системы поведения животного. Она будет необратимо нарушена даже в том, вроде бы невинном случае, когда диких животных, например акул или медведей, мант или рысей человек будет подкармливать из рук, обрекая тем самым на перерождение и вымирание.

Систему поведения живых существ не следует понимать как что - то примитивное, определяемое только реакцией на внешнее воздействие и складывающуюся ситуацию. Зоопсихологи, посвятившие весь талант, более того - жизнь изучению целесообразности поведения животных, давно подтвердили сложность внутреннего душевного мира животных, их способность переживать, страдать, радоваться, любить. Но способность эта не выводит животное за рамки целесообразного поведения, но лишь расширяет его диапазон. Не следует думать, что подобная особенность характерна только для так называемых высших животных. В доказательство приведу не ссылки на ценнейшие прочитанные мною фолианты ученых мужей - биологов, этологов, психологов, но прелюбопытное личное наблюдение. Однажды жена и я прогуливались по берендееву царству Подмосковья близ дачи. Неожиданно где-то в кустарнике услышали тревожный и призывный писк. Еще минута - перед нами, широко расставив влажные от росы крылья начал подпрыгивать какой-то неловкий, желторотый птенец, очевидно, преждевременно покинувший родительское гнездо. Конечно, сразу началась типичная для горожан дискуссия - что за птица перед нами и что с нею делать. В самом деле, не в клетке же выкармливать. Вдруг прямо над головами пронеслась какая-то массивная птица с непривычно ярким для нас оперением. Затем, словно осознав и наше положение, и тревогу непрерывно вопившего птенца она начала перепрыгивать с пня на пень, уводя нас куда-то от тропинки. Наконец жена, обладающая поразительной зоркостью неизменно удачливого грибника, обнаружила дупло в старой сосне, куда и был не без труда водворен неудачный беглец.

Человек пошел в этом же направлении, развив свою первоначальную и вполне рациональную социальную организацию на основе " чрезвычайной прибавки " - трудовой деятельности при помощи орудий и средств труда и самого поразительного открытия природы - интеллекта. Мысль и труд, труд и мысль - вот что давало основания для всех оптимистических и гуманистических гипотез ученых, художников, вероучителей о человеке как Венце творения. Но по какому-то дьявольскому наущению в итоге все истинно человеческое - вышло из-под контроля человека, приобрело значение какой-то мистической, зловещей, в итоге - антиприродной силы. Человек стал существом иной природы, чем все нормальное, подчиняющееся закону системности в природе, и в этом смысле - ошибкой природы. Началось это отнюдь не тогда, когда он с удовольствием съел на завтрак своего поджаренного сородича. В конце - концов в среде животных подобные случаи - отнюдь не редкость. Истоки надо искать в первоначальной деформации функционального предназначения человеческого труда и ориентиров нормального поведения благодаря тысячелетиями развивающейся раковой болезни мирового интеллекта. Труд, помноженный на всесилие интеллекта, породивший в итоге все современные чудеса техники, все фантастические технологии, короче - все то, что мы называем ныне достижениями информационной цивилизации и что бездумно, без учета глобальных последствий потребляем, отнюдь не увел нас из эпохи рабства, крепостной и капиталистической зависимости человека от человека. Напротив, он вверг нас в эпоху куда более страшной несвободы, чем все то, что испытали на себе миллиарды исчезнувших в небытии обездоленных, несчастных, страдавших без меры людей, те самые миллиарды, которые " мыслители ", отвоевавшие себе преуютное место под солнцем, напрочь игнорируют.

Проблема заключается лишь в том, что косная масса, современный " массовый человек " назовем его так пока более мягко и деликатно живет в иных, чем ранее, условиях преуспевания некоторых стран, сполна получивших и все завоевания информационной цивилизации и все итоги беспощадного многовекового ограбления большинства других стран. Человек массы или средний человек одет и обут не по закону свободы, то - есть целесообразности, но по велениям последней, коммерцией диктуемой моды, при всем ее кажущемся разнообразии до предела унылой и нелепой, нефункциональной. Он не заботится о пище насущной, потребляя без меры нечто непотребное с точки зрения здоровья будущих поколений, и опять - таки не по свободному выбору, а по велению информационного шока, именуемого рекламой. Он не представляет себе всех трагических последствий исключения из производительного труда, утешаясь байкой о том, что тот ныне - удел немногих, презираемых всеми маклерами, клерками, диллерами, менеджерами, чиновниками, охранниками и официантами, всеми представителями современного трактирного и коробейного, а уж тем более - " шоу" бизнеса, всей той сферы, в которую вовлечены сотни миллионов полагающих себя свободными людей. О смысле бытия подобного типа человека прозорливо говорили еще древние: " Iners negotium " бездеятельная занятость. Но у него нет главного для всего нормального в нашей живой вселенной - свободы выбора, а посему он просто раб в новом обличье, пребывающий в иллюзорном бытии. Даже в том жизненном секторе, где еще в ближайшем прошлом люди были свободны и могли соревноваться с другими животными - в досуговой деятельности ныне миллионы, если не миллиарды с поразительной тупостью одновременно визжат на гигантских трибунах или около телевизоров, в конвульсивных прыжках, неведомых нормальной, то - есть его человеческой, изначальной природе дрыгают всеми конечностями среди тысяч, а порою и сотен тысяч человеческих особей. Им и невдомек, что свободы выбора, основанной на своеобразии функций развитого, и в этом смысле - духовного существа у них нет, что ими движет стадный инстинкт того же быдла, запрограммированный внешними, чуждыми человечности, а посему - дьявольскими силами. Им непонятны, более того - ненавистны иные предпочтения самостоятельно мыслящих и тонко чувствующих людей, отвергающих действие подобных сил во всех областях человеческой реальности и предпочитающих истинные материальные и духовные ценности. Не имея ныне возможности прямой расправы с ними на костре инквизиции или в застенках гестапо, на самосуде обезумевшей толпы " фанов " по современной терминологии или в ограничении свободного выбора, они пытаются всеми иными, и прежде всего экономическими и психологическими способами загнать нормально развитых людей на чердаки небоскреба жизни. Вот здесь - то и впервые в подсознание закрадывается весьма крамольная мысль - а не происходит ли на наших глазах, в процессе закономерной эволюции вида становление особой породы людей, которую никак нельзя назвать Венцом творения, а скорее - природной аномалией, йеху двадцать первого столетия!

Мысль о несвободе как реальности бытия современного массового человека принадлежит отнюдь не мне, ибо она - предмет обсуждения в теоретической и художественной форме многих творцов человеческой духовности, того тончайшего слоя инертной массы, которую только и можно считать венцом творения. Вспомним, например, великого провидца - Вольтера, которого и по сию пору смертельно ненавидят расплодившиеся без меры обскуранты, религиозные кликуши и гонители идей Просвещения и замалчивают - наши " просвещенцы ". Его Кандид, увлеченный поучениями преподавателя " метафизико-теолого-космологонигологической теории " - Панглоса о том, что все к лучшему в этом из лучших миров и что воля человека поэтому свободна, попадает в руки вербовщиков болгарского короля. "... Ему надели кандалы и угнали в полк. Его заставили повертываться направо, налево, вынимать шомпол, вкладывать шомпол, прицеливаться, стрелять, маршировать и дали ему тридцать палочных ударов. На другой день он делал упражнения несколько лучше и получил только двадцать ударов. На следующий день ему дали только десять, и товарищи смотрели на него как на чудо.

Кандид, совершенно ошеломленный, никак не мог взять в толк, как это он стал героем. Он вздумал в один прекрасный день прогуляться и пошел куда глаза глядят, думая, что неотъемлемое право людей, так же как и животных, пользоваться ногами в свое удовольствие. Не сделал он еще и двух миль, как четыре других героя, по шести футов ростом, настигли его, связали и бросили в тюрьму. Его спросили судебным порядком, что он предпочитает: быть прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз, или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не хотел бы ни того, ни другого, - пришлось сделать выбор. Он решился, в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй; вытерпел две прогулки. Полк состоял из двух тысяч солдат, что составило для него четыре тысячи ударов палками, которые от шеи до ног обнажили его мускулы и нервы. Когда хотели приступить к третьему прогону, Кандид, обессилев, попросил, чтобы уж лучше раздробили ему голову; он добился этого снисхождения. Ему завязали глаза, поставили на колени. В это время проезжал болгарский король; он справился о вине осужденного на смерть; так как этот король был великий гений, то он понял из всего, что узнал о Кандиде, что это молодой метафизик, весьма не сведущий в мирских делах, и даровал ему жизнь..."

Можно смеяться над тем, как наши бетонные джунгли постепенно и с невероятным упорством заселяют животные - нелегальные иммигранты, с которыми не под силу бороться уже сейчас вооруженным до зубов толпам беспечных людей, не подозревающих о надвигающихся с упорством песков Сахары мстителях. Не исключено, что именно они когда-то стерли с лица земли " оносороженные " цивилизации. Сегодня эти иммигранты, по наблюдению экологов, заселяют Европу в катастрофических масштабах, перебираясь с других континентов в трюмах, цистернах, среди ракушек на днище кораблей, даже - в авиалайнерах. Но теплится, теплится надежда на лучшее, и отнюдь не мистическая и не безудержным воображением рожденная. Она базируется на тот отрицаемый массовым сознанием " человека ошибочного ", " Homo vulgaris " факт, что параллельно с его деградацией, завершающейся наиболее отчетливо и в гротесковых формах в эпоху информационной цивилизацией идет умножение и духовное укрепление " человека божественного ", " Homo divinas ", рыцаря среди всех рыцарей животного мира. И он - действительно Венец творения, который, как и Иисус, всеми мучительными духовными исканиями и телесными страданиями искупит греховность " Homo vulgaris ", подведшего нашу маленькую вселенную на грань космической по масштабам катастрофы. Моя вера в торжество подобной жизнетворящей, совершенной породы людей, пока еще до обидного малочисленной, а потому уникальной - незыблема. Но вера потому и вера, что ее не только можно обосновать логически, эмоционально и если хотите - догматически, но и вселить ее в сердца других людей, и прежде всего - в чистые от вселенского зла, от дьяволиады невинные и прекрасные души детей. Здесь уже сопоставление двух существующих ныне пород людей с морфологией, физиологией, этологией мира живой природы во всем ее многообразии не срабатывает. Ибо человек до его раздвоения и в нынешнем парадоксальном существовании раздвоенного общественного животного - в едином человеческом общежитии, в социуме по многим параметрам несопоставим с другой живностью. Так попытаемся же по этим чисто человеческим параметрам, по признакам человеческой, специфической природы, возникшим и устоявшимся за многие сотни тысяч лет сопоставить " Homo vulgaris ", реального носителя всех признаков его дьявольского перерождения, с " Homo divinas ", приход которого пророчески и бесстрашно предрекали первопроходцы духа во все времена и у всех народов. Не скрою - сопоставление, предпринимаемое мною, вполне тенденциозно, ибо преследует одну цель - выяснить, возможен ли хотя бы в отдаленной перспективе " Homo divinas " как Венец творения. Итак, под нашим мысленным микроскопом - Человек во всей противоречивости и загадочности его реальной современной двойственной, лукавой природы. Человек, завершающий путь роковой дифференциации, ибо дальше - неизбежное и всеобщее небытие. Человек, в страхе и надежде задумчиво застывший на развилке дорог, словно легендарный витязь. Убежден - у него еще есть свобода выбора, если не восторжествует дьяволиада бессмыслицы и той иллюзорной, суетной жизни, которая обесчеловечивает человека и выбрасывает его даже за рамки устоявшихся природных форм совершенства.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5