Статья: Пустые множества

Вторая более поздняя вставка (собственно, указанный раздел «Эво-дево» 5-й главы) содержит заявленные примеры, но сами авторские кавычки, как и в предыдущей цитате («“настоящие” макроэволюционные события») – говорят о многом. Здесь в качестве таких «нечто похожих на “макроэволюционное” событие» рассматриваются либо эволюционно бесперспективные генетические уродства, либо примеры все той же микроэволюционной адаптации (причем, любопытно, что лишь на примере растений; за исключением старых добрых, набивших оскомину мутаций мушек-дрозофил).

Во время этих хороводов вокруг «микро» и «макро» вспоминается подобное отношение к этой теме ведущих эволюционистов. Например, известная монография В. Гранта[7], многие положения которой почти слово в слово вошли в «Доказательства…». Только если у Гранта каждое слово взвешено и соблюдена методологическая корректность, то наши «новаторы до Вержболóво», как истинные революционеры, видимо, решили не мелочиться и максимально усилить эффект сказанного предшественниками. У Гранта было:

«Многое из того, что относится к эволюции, перешло теперь в категорию фактов. Эволюционные изменения, происходящие на уровне микроэволюции и видообразования, были обнаружены компетентными биологами и в настоящее время могут считаться доказанными фактами».

Обратим внимание, доказанными фактами могут считаться только микроэволюция и видообразование. О макроэволюции речи не идет. Наши же «гранты», видимо, решили себе ни в чем не отказывать и самостоятельно повысить градус эволюционного накала:

«Эволюция является твердо установленным научным фактом». «…Некоторые модели конкретных эволюционных механизмов могут быть в будущем пересмотрены, но сам факт биологической эволюции не будет отвергнут уже никогда». «Биологическая эволюция является доказанным фактом в точно таком же смысле» [как] «…наличие восьми протонов в ядре атома кислорода».

При этом из контекста однозначно следует, что под биологической эволюцией они подразумевают и проповедуют именно «прогрессивную» эволюцию, идущую с помощью «макро», «от рыбы до философа». У Гранта о макроэволюции сказано:

«В случае макроэволюции простое противопоставление теории и факта неприменимо. Хотя эволюционную теорию нельзя наблюдать непосредственно, о её существовании можно судить по ископаемым остаткам. А сами эти остатки представляют собой факты. Макроэволюция – вывод, который следует из этих фактов».

Яснее, кажется, некуда – доказанным фактом являются микроэволюция и видообразование, а макроэволюция, это лишь вывод, который можно сделать из найденных ископаемых останков. Всего лишь логический вывод, поскольку из тех же найденных фактов можно сделать и другие выводы (то есть, интерпретировать их в рамках другой модели). Хотя Грант, как истинный эволюционист, считает, что «мелкие» наблюдаемые процессы дают ключ к пониманию «крупных», ни о каком доказанном факте самой макроэволюции речи быть не может. В способности наших авторов так лихо «усилить» выводы своих единомышленников, действительно, есть что-то застойно-советское, лозунговое, внешне бравое и одновременно боящееся не произвести нужного впечатления.

Между тем в «Доказательствах…» так и не приводится никаких фактов прогрессивных эволюционных изменений (макроэволюции), и о них на протяжении всей работы говорится только голословно – приводимые примеры являются либо старыми спекуляциями на тему найденных костей, либо за макроэволюцию выдаются сегодняшние внутривидовые уродства, эволюционная «перспективность» которых также является спекулятивной. Потому что свидетельств «настоящей» декларируемой макроэволюции у авторов просто нет и никогда не было. Вместе с тем, в изобилии приводимые примеры адаптивных изменений (микроэволюции) никоим образом не являются подтверждением основной концепции эволюционизма – качественного, прогрессивного изменения организмов от простого к сложному. В конце концов читатель должен сделать несколько ошеломляющий для себя вывод – «Доказательства…» не выстреливают даже в качестве научно-популярной агитки за эволюцию. Ибо подавляющая часть работы посвящена лишь доказательствам микроэволюции и видообразования. Повторю еще раз, как вывод – подавляющая часть работы посвящена лишь доказательствам микроэволюции и видообразования. И микроэволюция, и видообразование являются бесспорными фактами и, по крайней мере, не отрицаются креационистами. Кроме того, видообразование не относится собственно к эволюции в ее «желанном» для адептов понимании – то есть, к прогрессивному усложнению живых существ. Но стоила ли игра свеч – доказывать с такой натужностью и пафосом существование очевидного? Если авторы хотели просветить детей, то почему в тексте присутствуют столь обильные и нервные отповеди «антиэволюционистам», а если хотели микроэволюцией и видообразованием «срезать» оппонентов, то ломились в открытую дверь и просто потратили время впустую.

2. Игры в науку: знаком ли главный редактор «Доказательств эволюции» с научной методологией?

Пытаясь разобраться с тезисом «эволюция является доказанным фактом», высказанным авторами во вступительной части «Доказательств…», мы приходим к еще одному довольно необычному открытию. Оно вовсе не в том, что эволюция доказанным фактом не является. Оно в том, что главный редактор «Доказательств эволюции» – абсолютно не понимает сути научного метода, не говоря уже о философии и истории науки в целом, а также основах логики и права.

Это тем более странно, что перу одного из соавторов проекта, Кирилла Еськова, принадлежит достаточно известная в современной науч-поп-литературе работа, описывающая научный инструментарий. Подобное изложение философии науки содержится и в статье другого соавтора проекта, Николая Борисова – «Проставляем даты на геологической летописи». По многим статьям того же Борисова, включая записи и комментарии в интернет-блогах, рассыпаны высказывания, из коих однозначно следует безусловное знание вопроса:

«Наука изучает материальные свидетельства прошлого, и реконструирует на этой основе мир прошлого (не прибегая к чудесным гипотезам), а уж дело мировоззрения – интерпретировать эти реконструкции как “способ действования Творца” или “самоорганизации матушки-природы”» (Запись в блоге Н. Борисова 22.03.10).

Возникает вопрос: почему же эти ученые мужи не подсказали, не просветили главного редактора проекта в столь основополагающих моментах?

Ответ может показаться более простым, чем кажется – им это просто не нужно. Ни им, ни самому Маркову. Ибо следуя на словах строгим научно-рациональным предписаниям, заявляя о необходимости жестких «правил игры в науку», эти ученые-эволюционисты в своей пропагандистской деятельности сами им не следуют – более того, просто их игнорируют и ограничиваются лишь формальными декларациями (на что в отношении того же Еськова указывал, например, Чайковский[8]).

Здесь мы сталкиваемся с характерной сегодняшней ситуацией – постмодернистскими отношениями, проникшими в науку, когда изначальная дарвиновская необязательность и неопределенность позволяет его наследникам на словах поддерживать правила, но в реальности, образно выражаясь, свободно мчаться на машине на красный свет и безнаказанно пересекать сплошную. Юрий Чайковский говорит об этом парадоксе эволюционистской методологической необязательности:

«Еще за сто лет до Медаваров великий биолог Луи Пастер писал: “Идеи превращения видов так легко воспринимаются, может быть, потому, что освобождают от строгого экспериментирования”. В самом деле, эволюционизм дает биологу отдохнуть от изнурительных норм своей науки и позволить себе плыть по течению свободной от их контроля мысли. Единое мнение тут нереально.

Трудно вообразить ученого, который решился бы описать в качестве своих результатов чужие многократно опубликованные данные, зато легко представить, как смеялись бы над ним коллеги. А вот эволюционисты сотнями лет высказывают одни и те же положения, одни и те же на них возражения, нисколько не смущаясь, когда изредка кто-нибудь укажет на повторы или, наоборот, на искажение чужой мысли.

Разве еще где-нибудь коллеги допустят утверждать, что некая точка зрения доказана, если в качестве опытных доказательств приводятся никем не поставленные эксперименты?» (Чайковский, 2003).

Это написано в 2003 году как будто специально о проекте Маркова и К° 2010 года! Такая нынешняя позиция игнорирования авторами основных правил настоящей науки, позиция «намеренного дилетантизма» и даже «пофигизма» к соблюдению законов – стала возможной только в ситуации, аналогичной «крутым парням на дороге», а именно – «победителей» в науке, в силу господствующей парадигмы эволюционизма уже не считающих себя обязанными соблюдать общепринятые нормы. «Наша власть!».

В подтверждение слов, что теория эволюции не является «законной» научной теорией, а лишь идеологически-философской концепцией, можно привести продолжение вышеприведенной мысли Чайковского:

«Как уже давно заметил Любищев, такая ситуация характерна вовсе не для естествознания, а для философии, где противоположные учения сосуществуют тысячелетиями. По этой причине многие считают философию второсортным знанием, однако это неверно – просто она занимается вопросами, однозначного ответа не имеющими; едва какой-то ее вопрос получает общепризнанный ответ, он перестает быть философским и становится достоянием конкретной науки, часто новой».

Действительно, неужели – если бы теория эволюции, согласно Маркову, стояла в ряду «настоящих» теорий, вроде имеющихся ныне теорий или законов, – она допускала бы подобные сегодняшние баталии, а не перешла бы давно в разряд объективного знания и не перестала быть «вопросом, однозначного ответа не имеющим», этакой вечно загадочной, но уже некоей перезрелой барышней, фанатично охраняемой ее эволюционными братьями «в бурках и папахах» от посягательств на ее честь? (аллюзия из какого-то советского кинофильма).

Адепты современного, общепринятого в «науке» эволюционизма настолько почувствовали себя «свободными и безнаказанными», что стали пренебрежительно относиться даже к главному своему методологическому принципу – фальсификации Карла Поппера. Однако подозреваю, что главный редактор «Доказательств эволюции» об этом принципе, возможно, даже не слышал. Или, если слышал, пропустил мимо ушей. Или, если на каком-нибудь «научном банкете» о нем спросил, то услужливые подхалимы тут же посоветовали ему «не обращать внимания на пустяки». По крайней мере, следы такого знакомства с методом Поппера в писаниях «нового портного короля» практически не отыскиваются (а те единичные словоупотребления термина «фальсифицируемость», что отыскиваются, выдают знакомство автора с этим принципом в каком-то извращенном варианте; об этом чуть ниже). Вообще-то, с некоторыми «странными» суждениями Маркова почитатели его методологического таланта могли сталкиваться и ранее:

«А вот в философии я не силен. Извините, не сложилось. Не вижу рационального способа отличить правильное философское утверждение от неправильного. Один философ одно нафилософствует, другой другое, поди разбери. Предпочитаю иметь дело с фактами, экспериментами, цифрами и т.д.» (Запись в комментариях на «Элементах» 06.07.2007 к «Письму на Российское телевидение»)[9].

Первая мысль, которая приходит в голову по прочтении подобных экзерсиций – как можно «иметь дело с фактами, экспериментами, цифрами и т.д.» без определенного взгляда на них сквозь призму мировоззренческой концепции или модели; то есть, без «объясняющей» философской идеи, сгенерировавшей в себе уже накопленные знания? Конечно, «эксперименты» и «цифры» здесь – как обычно, для красного словца. Но если человеку упал на голову кирпич (и человек при этом остался жив), откажется ли он от обсуждения предположения – упал ли этот кирпич сам или его намеренно сбросили с крыши? Скажет ли, что предпочитает иметь дело лишь с фактом существования кирпича? Ошарашенные собеседники Маркова возразили на его слова лишь тем, что подобная позиция для них просто необъяснима. Как можно пренебрегать таким огромным пластом научного знания как философия, на протяжении веков разрабатываемого титанами вроде Пифагора, Платона, Аристотеля, Макиавелли, Канта, Лейбница, Пуанкаре, Рассела и др.? «С таким же успехом можно про химиков сказать, что один – одно нахимичит, другой – другое – поди разбери» (оппонент Маркова antey, там же). Подобные провалы в «методологическом образовании» главного редактора ужасны. Читать его порой неловко.

«Доказать существование чего-либо, в том числе Бога, в принципе можно – для этого достаточно лишь найти доказательства» (Запись в блоге Маркова 30.11.2009).

«В целом гипотеза Бога, с научной точки зрения, на сегодняшний день – пока мы не обнаружили убедительных научных подтверждений, – представляется мне безосновательной. Ученые-естественники ни при каких обстоятельствах не должны ориентироваться на эту гипотезу в своей работе»[10].

Пренебрежение так называемых рационалов к философии хорошо известно. Не копая слишком глубоко, я бы определил философию как взгляд на любой предмет со стороны – что он такое, в чем его суть, что с ним делать. Именно за это альтернативное, углубленное и при этом достаточно свободное «суждение со стороны» рационалы и презирают философию, опускаясь до ефрейторского уровня «Не сметь рассуждать! Говорим только мы!». Но именно это презрение к философии (в первую очередь к философии науки) «выходит боком» Маркову практически в каждой его строке. Например, в своем приснопамятном «Письме на Российское телевидение…» автор пишет невероятное:

«Без идеи эволюции весь массив данных, накопленных биологической наукой, становится просто кучей мусора, и никакие «альтернативные», то есть креационистские умствования не могут исправить этого положения».

Это какой-то методологический произвол! Из подобных заявлений напрямую следует, что все так называемые факты, накопленные эволюционизмом (сделаем поправку на традиционные марковские подмены) не самоценны, а без объяснения их в ключе «единственно верного учения» являются чем угодно – мусором, подделкой, ошибкой и т.д. Как говорится, горько слышать! Мы держим в руках черепа хомо эректуса, неандертальца и современного сапиенса. Если бы не теория эволюции, эти черепа, согласно Маркову, можно считать мусором, казусом, никак иначе кроме эволюционизма не объяснимым? Хуже того – мы смотрим на летучую мышь, переводим взгляд на лошадь – и без эво-объяснения, что они являются ближайшими родственниками, ничего не понимаем в этой жизни. Это – мусор. Здесь первый и последний раз позволю себе методологическую подсказку главному редактору – корректно накопленные факты мусором быть не могут ни в каком случае, мусором могут быть только трактовки этих фактов, например, трактовки эволюционистские.

Но, как говорят в рекламе, это еще не всё. Если не полениться и попытаться расшифровать другие марковские «непонятки», то мы увидим еще один семиотический казус. Окажется, что под словом «факт» главный редактор «Доказательств эволюции» подразумевает ничто иное как любое свидетельство в пользу эволюции. Разумеется, по его мнению.

Факт – это нечто существующее или существовавшее в реальности. На интуитивном уровне понятно, что факт – это что-то объективное, несомненное – событие, понятие, предмет. Упал на голову кирпич – голова есть факт, кирпич – факт, но понятие (событие) «упал» уже требует уточнения.

Марков же с такими тонкостями не заморачивается. Поразительно, что он путает реальность факта (например, окаменелость морского ежа, находящегося у него перед глазами) с его эволюционной трактовкой – сама окаменелость ежа по Маркову уже является «фактом» эволюции! В этом смысле показательна фраза, звучащая рефреном во многих его интервью – «Да у меня в институте все полки завалены переходными формами!». В переводе на русский язык это, опять же, означает, что под фактом эволюции палеонтолог понимает «простое» наличие окаменелостей. И он искренне не может взять в толк, почему другие не ценят и не принимают такого «факта эволюции». По Маркову факт – это нечто, заранее заданное поиском и найденное в подтверждение эволюции:

«…Сегодня быть компетентным биологом и при этом не признавать дарвиновскую эволюцию путем естественного отбора – или не понимать роли Дарвина в истории наукии – по-просту невозможно. Либо вы владеете фактами и ориентируетесь в предмете – и тогда вы эволюционист, поскольку накопленные факты не допускают иного толкования, либо вы отрицаете эволюцию – но это верный признак незнакомства с фактами и, следовательно, профессиональной некомпетентности»[11].

И подобное понимание «факта» рассыпано по всему тексту «Доказательств…».

«Профессионально заниматься биостратиграфией и палеонтологией и при этом быть антиэволюционистом – немыслимо. Это все равно что быть хирургом, полагая, что в артериях течет воздух».

То есть, наличие и расположение окаменелостей в геоколонке уже само по себе, без всяких трактовок и философий, является столь же очевидным фактом эволюции, как и наличие крови в артериях? И артерию, и геоколонку достаточно всего лишь «вскрыть», чтобы факт стал зримым? В этом смысле понятно изумившее некоторых комментаторов «Доказательств...» откровение главного редактора о его личном понимании основ научной методологии:

«Мы собираем факты, потом выдвигаем гипотезу для их объяснения. Из этой гипотезы выводятся проверяемые следствия (Выделено автором цитаты. – А.М.). После этого начинается самое главное – поиск новых фактов, которые позволяют эти предсказанные следствия проверить (либо подтвердить, либо опровергнуть). Полученные результаты позволяют оценить степень достоверности гипотезы. Чем больше подобных проверок выдержала гипотеза, тем ниже вероятность ее ошибочности.

«Из этой гипотезы выводятся проверяемые следствия» – в эмпирической науке означает, что дальнейшие эксперименты или наблюдения позволяют проверить, работает ли наша гипотеза, или неизвестные явления объясняются иными причинами. Однако для теории эволюции (разумеется, я имею в виду «макро»; и пёс подери эту постоянную необходимость оговорок!) эмпирика не работает, поскольку события происходили в прошлом, без свидетелей и лишь однажды в истории. Кстати, также совсем не обязательно, что наша гипотеза, в случае ее хорошей объяснительной способности, верна, ибо даже из неверных посылок можно сделать верные выводы, а «правильные» наблюдения трактовать ложно. Но то, что говорит Марков далее, можно рассматривать не просто как непонимание (или незнание, или игнорирование) научного метода познания; нет – это можно рассматривать как своего рода «добровольное и чистосердечное признание» в собственных сомнительных методах ведения игры. Позволю себе еще раз повторить фрагмент приведенной выше цитаты:

«После этого начинается самое главное – поиск новых фактов, которые позволяют эти предсказанные следствия проверить (либо подтвердить, либо опровергнуть). Полученные результаты позволяют оценить степень достоверности гипотезы. Чем больше подобных проверок выдержала гипотеза, тем ниже вероятность ее ошибочности».

Отличная проговорка-признание. Именно – поиск. Самое главное – не эксперимент, не наблюдение, а целенаправленный поиск! Таким образом, Марков вольно или невольно описывает истинные методы «доказательств» эволюционистов, у которых факты не просто целенаправленно ищутся (и это «самое главное»), но ищутся именно факты, подтверждающие их «гипотезу». Как бы главный редактор «Доказательств…» презрительно ни относился к философии, он должен принять эту печальную данность, что в реальном мире личные философские «настройки» каждого эволюциониста, его идеологические предпочтения (т. наз. доктринальные ожидания) всё равно оказываются решающими факторами отбора при поиске новых фактов, позволяя еще на стадии знакомства с ними принять все подходящие и отсеять неугодные. Более того, именно к опровергающим фактам эволюционисты относятся как-то по-особенному агрессивно. Для любого из них заранее выстроена глухая стена – опровержение эволюции по умолчанию, автоматически считается «ненаучным»; и даже ученых-соратников, предоставляющих такие факты (какие бы звания эти люди ни имели), эволюционисты легко «на войне бросают». Сказать более – с опровергающими эволюцию аргументами ее адепты не удосуживаются даже ознакомиться. Чайковский говорит, что противники дарвинизма предоставили множество опровержений презумпций оппонентов, «но их доводы дарвинисты не читали, для оправдания чего приняли другую установку: “Не умножай сущностей сверх необходимого”» (Чайковский, 2003). Поэтому фраза Маркова о поиске фактов, которые позволяют «либо подтвердить, либо опровергнуть», применительно к эволюционистской методологии звучит каким-то особо утонченным издевательством над реальностью.

Верификация по Маркову

Мои слова легко проверить – весь текст «Доказательств…» содержит только победные реляции и грохот фанфар; там нет не только ни одного опровергающего факта, но и факта, создающего хотя бы малую трудность для теории эволюции. Что же, это означает, что опровергающих фактов не нашлось? Нет, это означает, что такие факты были изгнаны, выжжены каленым железом, а оставлены, «собраны» только подтверждающие.

Однако, подобный подход – избирательная «верификация» есть грубейшая и фатальная для научной практики ошибка. Чтобы не сказать – подтасовка данных в форме сокрытия нежелательной информации. Подобрать подтверждения, как известно, можно не только любой гипотезе, но даже самой абсурдной идее, однако это в лучшем случае означает лишь, что такие подтверждения гипотезе не противоречат. Но и только. Ни о какой истинности и доказанности здесь речи идти не может – при игнорировании опровергающих фактов можно доказать и наличие плоской земли, и построенный социализм, и судьбу, зависящую от расположения звёзд. Такой «доказательный подход» характерен как раз не для творческих и научных, а именно для тоталитарных – или вообще любых, основанных на зависимости – сообществ и является абсолютным аналогом советской (нацисткой, китайской, северокорейской и др.) пропаганды. Вспомните содержание любой советской газеты доперестроечных времен, изо всех сил «верифицирующих» теорию научного коммунизма на стадии победившего социализма и спросите себя – чем «Доказательства эволюции» принципиально, т.е., в нашем случае методологически, от нее отличаются? Тот же грохот фанфар, тот же соцреализм, тот же портрет одноглазого султана в профиль, со стороны зрячего глаза. Избирательная верификация в науке – почти абсолютный аналог выборочного применения закона в судебной практике, то есть, форма произвола и свидетельство недееспособности системы.

Если непосредственная верификация в случае эволюционной гипотезы невозможна (нельзя поставить эксперимент и даже наблюдать процесс), то даже «косвенная верификация, позволяющая установить логические отношения между косвенно верифицируемыми утверждениями» (или, согласно более точной формулировке А.Н. Лунного, дать «совокупность косвенных свидетельств»), все равно не идет дальше возможности «в первом приближении ограничить научное знание от явно вненаучного. Однако [она] не может помочь там, где система идей скроена так, что решительно все возможные эмпирические факты можно истолковать в ее пользу – идеология, религия, астрология и т.п.»[12]. В этом списке, разумеется, есть и почетное место эволюционизму, который является и идеологией, и религией.

Фальсифицируемость по Маркову

В «методологии», описанной Марковым, как я уже сказал, чудесным образом отсутствует критерий фальсификации. У процитированной выше Наталии Кириенко читаем также:

«Критерием научного статуса теории является ее фальсифицируемость, или опровержимость, то есть, только то знание может претендовать на звание “научного”, которое в принципе опровержимо. Принцип фальсификации делает знание относительным, лишая его неизменности, абсолютности, законченности» (Кириенко, 2004).

В общем случае именно нефальсифицируемость утверждений эволюционистов (как и любых религиозных концепций) позволяет говорить о них, как о ненаучных – никакие гипотетические «кролики в архее» эволюционизм не фальсифицируют. Учитывая избирательность «поиска фактов» в эволюционизме, любой «кролик в архее» будет объявлен либо подделкой, либо шуткой археологов, либо интрузией (проникновением из верхних слоев в нижние). Эволюционисты легко могут заявить о цикличности возникновения и развития жизни на нашей планете, приписав «кролика» предыдущему циклу и т.д. Любопытно, что такие фальсификационные аналоги «кролика в архее» как мягкие ткани динозавров с официальным возрастом до 80 млн. лет, те же авторы «Доказательств…» проглатывают, не поморщившись.

Страницы: 1, 2, 3