Реферат: Средневековый религиозный дуализм

«Ангелов охватило нечто подобное страху перед этим творением [Адамом], когда он произнес слова, которые превосходили его тварную природу, благодаря невидимо в него вложенному семени высшей природы, которое свободно выразило себя через него. Так и в поколениях земных людей человеческие произведения пугают самих же создателей, например, статуи, образы и все тому подобное, созданное людьми во имя Бога.  Именно таким же образом, Адам, будучи слепленным во имя Человека, вселил [в ангелов] страх перед этим Человеком, сущим от начала, как будто сотворенный сам собой. [И ангелы], потрясенные до глубины души, немедленно скрыли свою работу». 1

И далее он же пишет:

Значит и он (Валентин), в согласии с Василидом, учит о роде людей, спасаемых по природе, о неком особом роде, который пришел в этот мир свыше для того, чтобы победить смерть, которая является произведением создателя этого космоса.

       Когда в естественном развитии мира наступило время зрелости, на землю сошел сотворенный демиургом психик Мессия. С ним при крещении в виде голубя соединился горний Иисус-Сотер. Таким образом тело нижнего Христа состояло из пневматической и психической природ и только такие две категории людей способны получить спасение. Материальное тело было представлено докетически. Валентин рассматривал плоть как источник зла. Вся жизнь Христа и проповедь была символикой откровения. “Его 30 лет от рождения до крещения указывали на 30 эонов, из которых слагается плерома. Воскресив 12-летнюю дочь Иаира, исцелив 12 лет страдавшую, Он символически указал на страдания 12-го эона - Софии”. Распятие не имело никакого сотериологического значения, пневматический элемент отделился от Христа, когда его привели к Пилату. Психический элемент страдал на кресте лишь таинственно, изображая эон Иисуса.
    Все духовные семена, посеянные Ахамот в душах людей через полученное знание, достигнут своей полноты и освободятся от уз материи. Вместе с демиургом, существом по своей природе добрым, но только ограниченным, они поднимутся в оставленную Ахамот огдоаду и там найдут совершенное успокоение. "В то же время скрытый в глубине вещей огонь прорвется наружу и истребит и иликов и недостойных психиков и саму материю".

  Качеством, обязательным для «избранных», Валентин, похоже, считал самоконтроль, власть над собой. Вот пишет Климент:

Упомянув об одном из видов самоконтроля, связанным с укрощением сексуального желания, невозможно не вспомнить также и обо всем остальном, к чему стремится наша душа, потакая своим желаниям, и вместо того, чтобы ограничиться необходимым, растрачивает себя в стремлении к роскоши. Контроль над собою предполагает безразличие к деньгам, удобствам, имуществу, пренебрежение к зрелищам, способность обуздать свою речь и злые мысли. Именно по причине утраты самоконтроля некоторые ангелы, влекомые силою вожделения, упали с неба на землю. Валентин так говорит в своем письме к Агатопу:

«Во всем проявлял он контроль над собой. Являя божественность своей природы, Иисус ел и пил уникальным образом, не извергая пищу обратно. Сила его самоконтроля была столь велика, что пища не разрушалась внутри него, поскольку он сам не подвержен тлену».1

   В целом система Валентина выражает оригинальную комбинацию предшествующих гностических построений и эллинистической философии. В гностицизме его школа была самой влиятельной. Во взгляде на природу Христа последователи Валентина разделились на две школы. Одни называли себя Анатолийцами (восточные), их центр был в Александрии. Они учили, что тело Христа было только пневматическим. Другие, называвшие себя Италийцами (западные), с центром в Риме, учили также и о психическом теле Христа. О других особенностях и взглядах этих школ ничего не известно. Восточная школа была активна в Египте, Сирии и Малой Азии. К ним принадлежал хорошо известный гностик Марк, который изменил систему своего учителя Валентина числовыми спекуляциями, фактически дав ей неопифагорейскую интерпретацию, а также он ввел практику специальных культовых обрядов. Против Италийской школы особенно выступал Ириней Лионский. Ее представителями были Птоломей, система которого передана в полемике Иринея, и Гераклион, написавший первый комментарии на Евангелие от Иоанна. Этим комментарием пользовались Климент Александрийский и Ориген. Общие свидетельства о существовании гностической школы Валентина, в основном в Египте, Сирии и Месопотамии, восходят к V веку.
 

Говоря о гностицизме не следует забывать свидетельства философов неоплатоников. Гностики пришлись не ко двору не только крепнущей в конце второго – начале третьего века христианской церкви. Их заметили и не одобрили философы, особенно платоники – причиной этого, по-видимому, было то, что по многим пунктам учение Платона (как и идеалистическая философия вообще) напоминает взгляды гностиков. Ведь Платон и все платоники учат, что материальный мир лишь тень идеального мира; что тело – это темница души, что спасение души – знании, а достичь истинного знания можно путем освобождения души от тела; что подобное познается подобным, так что в познании бога душа с ним соединяется, ибо родственна ему по природе; говорил он также и о трех природах человека – духовной, душевной и телесной. Большинство этих элементов можно найти и у Валентина, и у Оригена, и в новонаходимых гностических папирусах. 1

Но платонизм представлял собой хотя и религиозную, но все же философию, и его представители старались строить все свои утверждения, какими бы фантастическими они не казались, на стройных и логичных доказательствах. Гностицизм же был скорее религией, то есть основывался на откровениях, мистических прозрениях своих пророков и на вере их последователей, и не нуждался ни в доказательствах, ни в логическом обосновании. Сходство концепций гностиков и неоплатоников казалось последним крайне неприятным и досадным обстоятельством – не хватало еще, чтобы их, ученых мужей, могли спутать с кучкой фокусников и шарлатанов! Неудивительно, что отец неоплатонизма Плотин направил против гностиков свой единственный полемический трактат и потребовал от своих учеников продолжения начатой им самим работы.

 Принципиально индивидуалистический и богемный характер гносиса не позволил ему, в отличие от христианства или платонизма, оформиться в цельное движение. Как результат, гностики оказались чужими и среди своих (иудеев и христиан), и среди чужих (например, языческих философов). Порфирий в Жизнеописании Плотина, 16 упоминает о гностиках, которые посещали лекции Плотина. Говорит он следующее:

«Были среди них христиане, а также другие, сектанты, которые начали [свое учение] ] с древней философии, такие как последователи Аделфиона и Акулина, которые владели многочисленными трактатами Александра Ливийского, Филокома, Демострата и Лида и [на их основе?] сочинили «откровенные» книги Зороастра, Зостриана, Никотея, Инородца, Месоса и им подобные. Ошибаясь сами и вводя в заблуждение многих, они утверждали, что Платон не сумел понять всей глубины умопостигаемой реальности. Плотин часто критиковал их во время своих лекций, а также написал книгу, которую мы назвали Против Гностиков. Нам же он оставил [опровергнуть] то, чего он не касался. Амелий сочинил сорок книг против [трактата] Зостриан». 1

Трактат Плотина «Против гностиков» состоит из 18 небольших глав, в которых он развивает свою аргументацию. Плотин половину своей работы тратит на разоблачение формальных нестыковок и нелогичностей в построениях гностиков – как будто сны и видения должны подчиняться требованиям логики, как будто есть религия на Земле, которую можно назвать логичной! На самом деле подвергать целесообразно подвергать логическому анализу только научное знание – с целью выявления степени его достоверности. Что же до всех вымыслов, будь то искусство или религия, они могут оцениваться только с точки зрения их практической пользы. Но вернемся к Плотину. Он критикует гностиков за то, что они вводят странные понятия типа paroikeseis изгнания, antitypoi праобразы, metanoiai обращения и «гипостазируют» множество сущностей. Плотина возмущает идея о злом демиурге – творце этого мира, которого проповедовали известные ему гностики. И самое главное: согласно Плотину, гносис – это не философия, в том смысле, что он нерационален и нелогичен, поэтому вместо того, чтобы аргументировать свое мнение, гностики предпочитают высмеивать чужое:

«Они лучше бы ясно высказали свое собственное мнение, как это подобает философам…, вместо того, чтобы высмеивать [мудрых], почитаемых знающими с древности, уверяя, что сами они чем-то лучше, чем греки».

Плотин выступает в защиту греческой культуры и философии, идеалам которых гностики наносят большой урон:

Ибо, если разобраться, часть своего учения они позаимствовали у Платона; все "новое", посредством которого они создают свою собственную философию, к истине отношения не имеет.

Это из Платона они взяли "кару", "реки преисподни" и переход из тела в тело; а для разнообразия в Царство Разума они ввели: Подлинное Существование, Принцип-Разум, Второго Творца и Душу. Неправильно поняв прочитанное, они придумали, что существуют: один Ум, который пассивно включает в себя все существующее, другой — отдельно существующий ум, предвидящий, и третий — проектирующий Вселенную (хотя в качестве творящего Принципа этим проектирующим Умом они подменяют Душу) и они думают, что, по Платону, это третье существо и есть Творец.

Они абсолютно неверно истолковали теорию Платона о методе творения и во многих других отношениях обесчестили его учение: они, как нам следует понимать, смогли проникнуть в Природу Разума, в то время как Платону и всем остальным блестящим учителям это так и не удалось.

Если же вернуться к задаче этой работы, то есть к выделению гланых общих элементов в воззрениях гностиков, то мы их видим перечисленными и здесь. Например:

Они утверждают, что снизошедшая Душа увидела и осветила уже существующую Тьму. Тогда откуда же возникла эта Тьма? Если они говорят нам, что к созданию Тьмы привело падение Души, то тогда очевидно, что Душе было некуда падать; причиной падения была не Тьма, но природа самой Души. Стало быть, теория относит весь процесс к изначальной неизбежности: вина присуща Первичным Сущностям.

Эпикур отрицает Промысел Божий и говорит, что удовольствия и наслаждения — это все, что нам осталось; но учение, которые мы здесь обсуждаем, еще более развратно; оно критикует Промысел Божий и самого Господа; оно с презрением относится к любому, известному нам закону; древнюю добродетель и все, что сопутствует ей, оно подвергает насмешкам, чтобы на этой земле не осталось ничего милого; оно подрывает корни упорядоченной жизни и праведности, которая изначально присуща нравственному человеку и доведена до совершенства мыслью и самодисциплиной: все, что делает нас благородными человеческими существами, попрано.

В сущности, эта школа обречена, ибо пренебрегает добродетелью; в ней вы не найдете и намека на интерес к ней; нам не говорят, что такое есть добродетель и какие бывают ее разновидности; ни слова в ней нет о тех благородных и многочисленных рассуждениях на эту тему, которые оставили нам мыслители древности; нам не сообщают также из чего она слагается, или каким образом ее можно достигнуть, как следует обращаться с Душой, как ее очистить.

Здесь мы видим упоминания о радикальном дуализме гностиков, типичном для многих из них равнодушии к вопросам морали, и о других характерных для них взглядах. Перечислив те логические неувязки, которые Плотин нашел в учениях гностиков, он заканчивает свой трактат метафорой, которая иллюстрирует принципиальное отличие неоплатоников от гностиков, проявляющееся в отношении тех и других к окружающему миру:

Иными словами: два человека живут в одном величественном доме: один из них недоволен его конструкцией и его Архитектором, но, тем не менее, не желает его покинуть; другой не жалуется, считает, что Архитектор был абсолютно прав, и весело ждет того дня, когда он сможет покинуть этот дом, ибо он ему больше будет не нужен; недовольный воображает себя умнее и полагает, что он более готов к тому, чтобы покинуть этот дом, потому что он научился повторять, что стены — это всего лишь бездушные камень и дерево и поэтому это место никогда не сможет стать настоящим домом; он не понимает, что отличается от спокойного жильца только тем, что не может примириться с неизбежностью. До тех пор, пока мы обладаем телами, мы должны населять места, приготовленные для нас могучим и творящим безо всякого усилия создателем — нашей доброй сестрой Душой (Всеобщей Душой) с ее огромной созидательной силой.1

б) СОЧИНЕНИЯ ГНОСТИКОВ

Долгое время сведения об учении гностиков можно было почерпнуть только из сочинений христианских писателей, которые их критиковали и всячески ругали. По этим сочинениям трудно составить объективное мнение о воззрениях гностиков, поскольку, движимые желанием опорочить оппонентов и врагов церкви, христианские епископы могли искажать их мысли и высказывания, и даже приписывать им то, чего они не говорили и не писали.

Поэтому, по-настоящему углубиться в проблему, познакомиться с воззрениями гностиков стало возможно после открытия в 1945 году в Египетском городе Наг-Хаммади библиотеки христиан-гностиков, найденной на месте древнего Хенобоскиона в Верхнем Египте. В III - IV вв. христианские группы, жившие в этом районе, собрали свои "священные" книги, отражавшие основные положения их учения и наиболее ими чтимые. Интересно отметить, что это собрание относится примерно к тому же времени, что и канонический список Ветхого и Нового заветов на греческом языке, составленный в Нижнем (Северном) Египте. Возможно, в противовес ортодоксальным христианам, египетские христиане-гностики решили отобрать свой "канон".
    Произведения, найденные в Хенобоскионе, относятся к разным жанрам. Здесь есть рассуждения о происхождении мира, догматические трактаты, диалоги, апокалипсисы, наконец, евангелия. Гностическая литература из Хенобоскиона написана на коптском языке. Но это не оригиналы, а переводы более ранних греческих текстов.
Существование библиотеки христианских гностиков в Египте не случайно: в этой римской провинции начиная  примерно со второй четверти II в. было довольно много замкнутых христианских общин, живших преимущественно в Верхнем Египте - в районе Ахмима, Асьюта, Хенобоскиона.
   В начале своего распространения в Египте христианство проникает, по-видимому, прежде всего в Александрию - крупнейший город и порт. Со II в. к христианству стали примыкать и египтяне - жители отдаленных сельских местностей. Распространение христианства, часто именно в его гностическом понимании, среди сельских жителей Египта было связано с особенностями их положения, с теми пассивными формами борьбы, которые они применяли против власть имущих, с традициями египетских верований, оказавших влияние на гностические учения.
    Египет был присоединен к Риму в 30 г. до н. э. В наследство римлянам от последних египетских царей, не способных вести сколько-нибудь действенную политику, досталось расстроенное хозяйство. Оросительная система, без которой невозможно было заниматься земледелием, находилась в плачевном состоянии. Римские правители пытались восстановить и улучшить египетскую ирригационную систему, но только для того, чтобы иметь возможность собирать как можно больше податей с египетских крестьян. Египет был одним из основных поставщиков хлеба в Рим и Италию. Сборщики податей не останавливались ни перед чем, чтобы выколотить из земледельцев подати. Бедность крестьян, преследование их за недоимки и бегство их в страхе перед наказанием были явлениями массовыми. В одном из папирусов II в. сообщается, что в каком-то селе "люди большей частью исчезли, ибо раньше в селе людей было 85, теперь же [число их] уменьшилось до 10, а из них 8 человек ушло". Уходили из деревень, не имея возможности уплатить подати, уходили, боясь наказания за участие в стихийных выступлениях. Так, в другом папирусе (тоже II в.) говорится об амнистии тем, кто бежал из родных мест из-за прошедшей смуты и "тогдашней их нужды".
     Куда было деваться беглецам? Они становились бродягами, нанимались в батраки, попадали в кабальное рабство. Римские власти боролись с бродяжничеством. Многие беглецы поэтому вступали в тайные религиозные общины, селились в уединенных, труднодоступных местах. Среди таких общин были и общины гностиков. Со II в. в Египте появляются первые монашеские секты. 1

Именно в уединении они стремились "освободиться" от мира и обрести то душевное состояние, которое позволило бы им достичь мистического "познания божества". Конечно, далеко не все сложные построения гностиков об эманациях божества, о плероме, эонах были доступны выходцам из египетских деревень. Но поскольку египтянину II в. вся жизнь казалась злом и несчастием, идея гностиков о том, что мир создан по ошибке или просто является творением злых сил, была понятна многим людям того времени. В результате, с одной стороны, близость некоторых представлений и выражений, которыми пользовались христиане-гностики, к египетской религии и магии, а с другой стороны, общие для населения всей Римской империи поиски нового пути религиозного спасения приводили в ряды гностиков в Египте людей самого разного социального положения. Сложный состав египетских групп христиан-гностиков в известной мере отразился и на характере литературы, найденной в Хенобоскионе. Здесь были и философские трактаты, и произведения, сохранившие (хотя и в переосмысленном виде) древнюю христианскую традицию, и сочинения, наполненные магическими формулами. Из-за недостатка места и времени мы не можем рассмотреть все эти произведения, но остановимся на некоторых из них.

   Трактат о душе (Nag Hammadi, Codex II 6), приписываемый Симону Магу, повествует о душе, которая утратила свою целостность и превратилась в шлюху. Вначале душа наслаждается своею погруженностью в мир и с радостью доверяется и отдается каждому, кто пожелает владеть ею. Однако постепенно удовольствие сменяется мукой: ее любовники не оправдывают ее доверия, предают и обманывают ее.

…наглецы перебрасывали ее друг другу и осквернили ее. Одни пользовались ею насильно, другие же убеждали ее ложным даром. Одним словом, они оскверняли ее. Она потеряла свою девственность и стала блудодействовать своим телом и отдавалась каждому, думая о каждом, кто соединится с ней, что это ее муж.

 Она познает вкус предательства и измены. Ее дети, зачатые «с кем попало» рождаются уродами, поскольку они лишены причастности к полноте. Терзаемая стыдом и раскаянием, она впервые вспоминает или, скорее, догадывается о том, что заслуживает большего и ее место не здесь. Она обращается неизвестно к кому с просьбой спасти ее – и неожиданно для себя получает ответ! Тогда она начинает томительно ждать спасителя, мучаясь сомнениями в том, что она действительно получила ответ и, опасаясь не узнать его, поскольку не помнит, как он выглядит. Она мечется, «подготавливая брачное ложе». Однако когда спаситель приходит, в ней возникает воспоминание о свете, который ее покинул, и она таинственным образом узнает его. Соединившись вместе, они «становятся одной плотью». В этом заключается вызволение из плена и воскресение из мертвых. Душа, говорит автор трактата, женской природы и даже имеет матку, причем, «восстановление» ее сопровождается выворачиванием матки изнутри наружу так, что она начинает напоминать мужской половой орган. Образ этот зрительно ясен: поскольку небесный спаситель, в отличие от земных любовников, овладевает душей изнутри, то и влагалище должно быть обращено вовнутрь. Таким образом, мужское и женское начала превращаются в единую сущность – андрогин, восстанавливая былую целостность.1

  Здесь выражена базовая идея: спасение обусловлено гносисом, который является знанием особого рода, передающимся половым путем. Буквально, спаситель «познает» душу и она принимает в себя дар гносиса – семя высшей природы. Сексуальная (или, в более христианизированном варианте, сельскохозяйственная) терминология подобного рода очень характерна для гностических трактатов. Образ заблудшей души также универсален: в Гимне Наассенов у Ипполита душа, заблудившись и став блудницей, погружается в материю и входит в лабиринт, который уводит ее все дальше от истока всего. Она становится «игрушкой в руках смерти». Согласно валентинианам, небесная София, стремящаяся к гносису в своем желании «познать Отца», натыкается на Предел, ограничивающий ее продвижение. На такой метафизический инцест налагается запрет. Далее сюжет развивается аналогично: во время своего блуждания по миру, душа бросается в объятия каждому представителю мужского пола, полагая, что это ее брат, однако все они поступают с нею не по-братски. Все сущности мужского пола, которые «пустили ее по кругу бытия» слишком неродственны ей по природе, и именно это вызывает отторжение, ведет к рождению ублюдков и дальнейшему расколу. Напротив, небесный спаситель является ее подлинным братом, и благодаря этому они достигают полной сексуальной гармонии и преодолевают множественность.

Евангелие Истины (Nag Hammadi, Codex 1 3)  написано ярким, доступным и в то же время высоким стилем. Это не обработка различных версий и сказаний, а цельное произведение, созданное одним автором, скорее художественное, чем религиозно-догматическое, своеобразная проповедь, рассчитанная прежде всего на эмоциональное воздействие. Исследователи полагают, что Евангелие Истины или было написано самим Валентином, или создано в кругу его ближайших учеников. Текст, открытый в Хенобоскионе, представляет собой перевод с греческого оригинала, который мог быть написан не позже 175 г.

Евангелие Истины повествует об Отце Истины и об Ошибке, которая

«не [...] из Отца … Она пала в Туман, закрывавший Отца, будучи вовлечённой в приготовление Трудов, и Забвений, и Насилий, чтобы через них она смогла завлечь тех, кто из Середины и захватить их».1

Здесь мы уже видим и утверждение об отдельности мира света и мира тьмы, Иисус же был послан в царство Забвения, чтобы просветить

«тех, кто из-за Забвения пребывали во тьме … Поэтому Ошибка всё более гневалась на него, преследовала его, огорчала его (и) была сведена к нулю. Он же был пригвождён к дереву, (и) он стал плодом Познания Отца. Он, однако, не вызвал разрушения, так как был съеден, но тех, кто ел его, он побудил возрадоваться открытию, и он открылся им в себе самом, и они открыли его в себе».2

При этом Христос в Евангелии Истины Иисус не имеет человеческой природы, его земное существование лишь видимость, подобие телесности. Находим мы здесь и уже знакомую нам идею об изначальном предопределении людей к либо спасению, либо к гибели в зависимости от того, что их породило Истина или Заблуждение:

Но те, которые получат Учение - живые, описанные в этой Книге Живых. Именно о самих себе они получают наставление, получая его от Отца, снова поворачиваясь к Нему. Те же, чьи имена Он знал в Начинании, названы были в Конце, чтобы тот, у кого есть Знание, был тем, чьё имя произнёс Отец. Ибо тот, чьё имя не было названо - невежда. В самом деле, как кто-то услышит, когда имя его не было названо? Ибо тот, который невежда до самого Конца - творение Забвения, и он исчезнет вместе с ним. А если нет, то как же у тех несчастных (могло) не быть имени, (чтобы) их нельзя было назвать? Поэтому если у кого-то есть Знание, то (оно) свыше.1

Это зерно света – только зерно, и прорастет ли оно или нет зависит от посланца Света. Но если этого зерна нет, то уже ничего не может заставить человека прозреть, он никак не сможет спастись.

Я не говорю, далее, что они - полное ничто, ещё не начавшие быть, но они - в Том, кто возжелает, чтобы они начали быть, когда Он (этого) пожелает, подобно тому Времени, которое грядёт. Прежде, чем появляется всё, Он знает, что Он будет порождать. Но ещё не проявившийся Плод ничего не знает и ничего не делает. Ибо тот, у кого нет Корня, не имеет также и Плода, хотя он и думает о себе: "Я начал быть", а ещё он будет умерщвлён сам собою. Поэтому тот, кто вообще не сущий, никогда и не начнёт существовать.2

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6