Реферат: Роль М. В. Ломоносова в развитии медицины и фармации

Эта мысль была подхвачена впоследствии демокра­тически настроенными врачами-разночинцами XVIII ве­ка. Она звучит в сочинениях И. И. Лепехина, Д. С. Самойловнча и др.

Будучи горячим поборником естественнонаучной пропаганды, в широком смысле слова, популяризации науки, превращения ее в общенародное достояние, М. В. Ломоносов был одним из основоположников сани­тарного просвещения в России.

Здесь следует становиться еще на одном мо­менте.

Борясь с невежеством и суевериями, с «вороженьем и шептаниями», М. В. Ломоносов вместе с тем высоко ценил народную мудрость. Он знал и понимал, что во многих народных приемах врачевания кроется рацио­нальное зерно, что многие обычаи так называемой на­родной медицины являются плодом многовековых на­блюдений, коллективного опыта. Он твердо верил в то, что нужно не только учить народ, но и учиться у народа. Рекомендуя составить популярное руководство по акушерству, М. В. Ломоносов советовал не ограничи­ваться в качестве ее источников «хорошими книжками о повивальном искусстве», К ним «необходимо должно присовокупить добрые приемы российских повивальных искусных бабок; для сего, созвав выборных, долговре­менным искусством дело знающих, спросить каждую особливо и всех вообще и, что за благо принято будет, внести в оную книжицу» (VI, 389).

Иначе говоря, ни больше, ни меньше, как созвать «съезд» народных повитух, расспрашивать их и у них учиться!

М. В. Ломоносов предлагал учиться у народа не только приемам повивания, но и способам лечения бо­лезнен.

Предлагая составить на основе сочинений ученых врачей книгу о лечении детских болезней, М. В. Ломо­носов и здесь напоминает: «Притом не позабыть, что наши бабки и лекари с пользою вообще употребляют» (VI, 389).

В 1761 г. об этом мог говорить только М. В. Ломоно­сов, твердо верящий в мудрость и творческие силы сво­его народа.

М. В. Ломоносов и учение об этиологии.

Во многих произведениях М. В. Ломоносова нашли отражение его мысли о болезнях и их причинах. Здесь нужно отметить, прежде всего, что если в медицине того времени были широко распространены идеалистические представления о природе болезней, о том, что болезни  –  результат побуждения души, то М. В. Ломоносов без­оговорочно занял другую позицию. Следуя распростра­ненным взглядам своей эпохи, непосредственную причи­ну болезни М. В. Ломоносов видел в «повреждении» со­ков организма, «жидких материй к содержанию жизни человеческой нужных, обращающихся в теле нашем» (II, 357). Причину же этого «повреждения» он искал не в мистических «движениях души», а в конкретных явлениях внешней среды.

Ошибаясь в частностях, он был всегда прав в основ­ном – в признании материальной причины болезней.

Уже в 1741 г. на вопрос «Что за подлинные начала и причины всех болезней признать надлежит?» ответ был сформулирован следующим образом: «Первейшая причина есть воздух. Ибо искусство показывает довольно, что при влажной к дождю склонной и туманной погоде тело тяжело и дряхло бывает, от безмерно студеной нервы очень вредятся; и иные сим подобные неспособства случаются. Потом едение и питие, которое немочи причиною быть может, ежели кто оного чрез меру при­мет... Еще принадлежат к причинам болез­ней и пристрастия души нашей: понеже довольно извест­но, что за вред нечаянное испуганье, гнев, печаль, боязнь и любовь нашему телу навести могут»1.

Как видим, среди причин болезней упомянута и «ду­ша», но в совершенно ином смысле: в смысле связи ду­шевной деятельности (нервной деятельности – сказали бы мы сейчас) с деятельностью всего организма. Здесь видно, что М. В. Ломоносов является, по сути, также и родоначальником невропатологии и психопатологии.

Что касается роли воздуха в происхождении болез­ней, то ее М. В. Ломоносов касался неоднократно. Очень большое значение придавал он температуре воздуха. Выше было приведено его указание на роль чрезмерной стужи, от которой «вредятся» нервы. Значительно боль­шее значение для возникновения болезней, по М. В. Ломоносову, имеет зной.

Зной, по его мнению, расслабляет человека, а главное, способствует гниению воды и пи­щевых продуктов и появлению эпидемических болезней.

Холод же, особенно для привычных к нему русские людей, оказывается более полезным, так как он предот­вращает возникающие в знойном климате опасности. Именно в этом М. В. Ломоносов видел преимущество прохода в Индию с севера, предназначающее открытие пути в Индию русским мореплавателям. При путешест­вии северным путем можно избежать опасностей тропи­ческого климата. В этом случае «не опасна долговремен­ная тишина с великими жарами, от чего бы члены чело­веческие пришли в неудобную к понесению трудов сла­бость, ни согнитие воды и съестных припасов и рожде­ние в них червей, ниже моровая язва и бешенство в лю­дях. Все сие стужею, которой так опасаемся, отвращено будет. Самое сие больше страшное, нежели вредное препятствие, которое нашим северным россиянам не так пагубно, превратится в помощь» (VI, 424 – 425).

Помимо температуры воздуха, решающую роль в происхождении болезней, в частности эпидемических, М. В. Ломоносов придавал другим метеорологическим явлениям – в первую очередь прекращению солнечной радиации, т. е. затмениям солнца.

По мнению М. В. Ломоносова, солнце излучает из се­бя «электрическую силу», благоприятно действующую на живые организмы. Отсутствие этого электричества заставляет растения «ночью спать», а затмение солнца, т. е. внезапное прекращение («крутое пресечение») дей­ствия этой силы на землю вызывает гибель всего живо­го. Растения вянут («страждут»), среди скота начинает­ся падеж, среди людей – эпидемии, «поветрие». М. В. Ло­моносов приводит мнение иностранных авторов, утвер­ждавших, будто «во время солнечного затмения падают ядовитые росы». Именно в этом он видел причины паде­жа скота. Что же касается роли затмения в происхожде­нии эпидемий, то он осторожно отмечал: «Время научит, сколько может электрическая сила действовать в рассуждении поветрия» (VI, 398).

Во взглядах М. В. Ломоносова на роль солнечных затмений в происхождении болезней скрестились, с од­ной стороны, распространенные еще в его время отголос­ки астральных теорий в эпидемиологии, с другой – ге­ниальное предвидение значения солнечного излучения и связанного с ним электрического состояния атмо­сферы.

Мнение о губительной роли солнечных затмений как о причине эпидемий и внезапных смертей было доста­точно распространено в то время.

Любопытную сводку подобных высказываний ряда западноевропейских авторов можно найти, в частности, в книге И. Виена, вышедшей спустя 25 лет после смерти М. В. Ломоносова. Но в то время как большинство ав­торов лишь приводило «факты» без всяких объяснений или же давало им астрологическое толкование, взгляды М. В. Ломоносова на роль солнца и солнечных затме­ний были свободны от мистицизма и суеверий астроло­гов и переносили вопрос в плоскость чисто материаль­ных воздействий конкретной, хотя и не вполне понятной и изученной, электрической силы.

Электрической силе М. В. Ломоносов приписывал широкое благоприятное влияние на все живое, в частно­сти, целебное воздействие на человека…

Одно из его «Прибавлений» к «Волфиянской экспериментальной физике», включенных во второе издание ее перевода (1760), М. В. Ломоносов специально посвятил «электрической силе». Он писал: «В те времена, ког­да господин Волф писал свою «Физику», весьма мало было знания о электрической силе, которая начала в ученом свете возрастать славою и приобретать успехи около 1740 года». Описав далее опыты образования электричества с помощью электрической машины и свя­занные с этим опасности, М. В. Ломоносов добавлял: «Но не все таковые опыты столь опасны; есть и приятные и великую надежду к благополучию человеческому показующие. Например, что электрическая сила, сообщенная к сосудам с травами, ращение их ускоряет; также есть многие примеры, что разные болезни исцелены ею бывают» (III, 439).

Об этой же исцеляющей силе электрической машины М. В. Ломоносов упомянул еще раньше (1752) в приве­денной выше выдержке из «Письма о пользе стекла».

Преувеличенное представление М. В. Ломоносова о влиянии электрической силы на предотвращение эпиде­мий ошибочно. Но даже при его неправильности, для своего времени оно было прогрессивно, так как в проти­вовес распространенным системам, согласно которым причины болезней лежат в движениях нематериальной души, подчеркивало роль материальных явлений, внеш­ней среды.

Признание роли внешней среды в происхождении болезней может быть проиллюстрировано и мыслями М. В. Ломоносова по поводу цинги.

В XVIII веке взгляды на природу и происхождение цинги были достаточно разноречивы. Наряду с правиль­ными наблюдениями, связывающими происхождение этой болезни с недостатком свежих овощей, имели хож­дение и совершенно фантастические представления о цинге как о проявлении особой «гнилостности соков» и т. п. М. В. Ломоносов безоговорочно примкнул к первому направлению, основанному на опыте врачей и многове­ковых народных наблюдениях, и лучшими противоцин­готными средствами считал ягоды, особенно хорошо ему известную северную морошку, а также сосновые шишки.

М. В. Ломоносов и медицина.

Великий ученый, поражающий своей разносторонно­стью даже среди ученых-энциклопедистов XVIII века, М. В. Ломоносов не был чужд и медицине.

Интерес к этой крупнейшей отрасли естествознания, в которой находили практическое приложение его фило­софские взгляды и теоретические воззрения, был присущ М. В. Ломоносову на протяжении всей его жизни.

Студентом в Марбурге он, как видно из выданных ему свидетельств, посещал лекции на двух факульте­тах – философском и медицинском. На медицинском факультете его привлекала больше всего химия, которая в то время была неразрывно связана с медициной. Но, слушая химию, он вместе с тем знакомился и с медици­ной. Медицинский факультет Марбургского университе­та состоял в то время всего лишь из двух профессоров. Одним из них был Ю. Г. Дуисинг. Это он выдал впо­следствии М. В. Ломоносову свидетельство, в котором писал, что «благороднейший юноша, любитель филосо­фии, Ломоносов, посещал лекции химии с неутомимым прилежанием и большим успехом»1.

Ю. Г. Дуисинг – не только химик, но и врач. Ему принадлежит ряд работ специально медицинского ха­рактера2. Он сумел привить своему ученику любовь и интерес к медицине.

По окончании Марбургского университета М. В. Ло­моносов получил звание кандидата медицины. Во Фрейбурге, куда переехал Ломоносов для изучения горного дела, его руководителем был И. Ф. Генкель, который также был врачом. Так впервые встретился М. В. Ломо­носов с медициной. В дальнейшем он обращался к ней неоднократно.

Занимался ли М. В. Ломоносов сам врачебной дея­тельностью? Если и занимался, то лишь урывками и случайно, вероятнее всего, при исключительных обстоя­тельствах.

Так, из его письма И. И. Шувалову мы знаем, что при внезапном поражении профессора Рихмана молнией в 1753 г. М. В. Ломоносов пытался оживить его. «Мы старались, писал он, движение крови в нем возобновить, за тем, что он еще был тепл...» (X, 485).

Специально – или преимущественно – медицине посвя­щены лишь две работы М. В. Ломоносова, написанные одна в начале, другая – в конце его научной деятельно­сти. Первая из них это – перевод статьи «О сохранении здравия». Перевод этот был помещен в «Примечаниях к Ведомостям» за 1741 г. (чч. 80 – 83) за подписью Л. К. Первая буква обозначала фамилию переводчи­ка – Ломоносова, вторая – фамилию автора, по-видимо­му, акад. Г. В. Крафта.

Статья вполне соответствует состоянию медицинской науки того времени и содержит ряд целесообразных ги­гиенических советов и прогрессивных мыслей по многим вопросам. Что в статье принадлежит автору, а что – переводчику, сказать трудно. Но многое (на этом мы специально остановимся ниже) позволяет пред­положить творческий характер участия М. В. Ломоносо­ва в создании указанной статьи.

Вторая из тех работ, о которых идет речь, - это об­щеизвестное письмо И. И. Шувалову 1 ноября 1761 г., получившее впоследствии название «О размножении и сохранении российского народа». Оно содержит в себе такую сокровищницу смелых идей, такое обилие гигие­нических указаний, так широко охватывает все стороны жизни и быта России XVIII века, что анализ одного это­го произведения дает обильный материал для нашей ра­боты. Нам неоднократно придется обращаться к ней в дальнейшем изложении.

Помимо этих двух произведений, отдельные теорети­ческие положения, гигиенические советы, медицинские наблюдения   разбросаны   по многим сочинениям М. В. Ломоносова, даже весьма далеким от медицины.

Пишет ли он «Слово о пользе химии» (1751), он да­ет в нем обстоятельную и глубокую характеристику медицины как науки; пишет ли стихотворное «Письмо о пользе стекла» (1752), он вспоминает частые болезни, поражающие человека, и роль лекарств; набрасывает ли проект путешествий по северным морям, в котором пред­сказывает возможность «проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1763), он, посвятив специальную главу вопросу «О приготовлении к мореплаванию Си­бирским океаном», не забывает упомянуть о заготовке противоцинготных средств. Разрабатывая «Первые

1 А. Купик. Сборник материалов для истории императорской Академии наук. Ч. 1, СПб, 1865, стр. 153; ч. 11, стр. 301.

2 См. упоминание о некоторых медицинских сочинениях Дуисинга в Сommentarii de rebus in scientia medicina gestis, 1753, v. III, р. 380, медицинских сочинений Рюйша, Бургава, Фатера, Гоф­мана, Шрейбера и др.

основания металлургии или рудных дел» (1763), он наме­чает основные условия оздоровления труда рудокопов и соответствующего устройства шахт и т. д. На протяжении всего XVIII века в России, как и в других странах, не было единодушного мнения, к чему причислить медицину – к знанию или умениям, считать ли медицину наукой или искусством, «художеством», выражаясь термином того времени.

Русские врачи порой именовали медицину наукой, порой искусством, причем нередко оба эти названия встречались буквально в одной фразе.

В «Словаре Российской академии» медицина обозна­чена как врачебная наука (т. I, стр. 879), а несколькими томами далее находим указание, что «физика необходи­мо нужна во врачебном искусстве» (т. VI, стр. 486).

Число таких примеров можно многократно увеличить, но знакомство с медицинской литературой того времени показывает, что теоретические основы медицины чаще всего признавались наукой, практическое же примене­ние медицинских знаний, врачевание именовалось «вра­чебным искусством».

М. В. Ломоносов также признавал разделение чело­веческих знаний на науки и «художества». Он писал: «Учением приобретенные познания разделяются на нау­ки и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенные действий и свойств причины; ху­дожества к приумножению человеческой пользы оные употребляют. Науки довольствуют врожденное и вко­рененное в нас любопытство; художества снисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь показы­вают; художества происхождение наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат» (II, 351). Как видно из приведенных слов, великий ученый под наукой понимал теорию, а под художеством – практику и с поразительной проницательностью подчеркивал их взаимную связь и взаимную необходимость.

Исходя из такого понимания, можно и в медицине го­ворить о науке и о ее «употреблении» - врачебном искусстве, художестве. Поэтому у М. В. Ломоносова мы встречаем отзывы, как о медицинской науке, так и о врачебном искусстве. Однако преобладают первые. М. В. Ломоносова – естествоиспытателя и философа – прежде всего, привлекала медицина как наука, ее тео­ретические основы.

М. В. Ломоносов называл медицину частью физики. «Великая часть физики и полезнейшая роду человече­скому наука есть медицина...» (II, 357). Такое определе­ние медицины он дает неоднократно. Это определение медицины в его устах весьма существенно. Оно подчер­кивало научный характер медицины.

Поскольку под физикой в то время понималось естествознание в широком смысле слова, определение М. В. Ломоносова вводило медицину в широкий круг естественных наук.

Составляя в 1758 – 1759 гг. проект преобразования Академии наук, М. В. Ломоносов высказал интересные соображения о разделении наук. Он делил «высокие» науки на три класса. «Сие разделение, писал он, имеет свое основание на познании человеческом, из ко­торых нижнее представляет вещи просто, без изыска­ния причин и без выкладки, одним историческим описа­нием; второе или среднее познание представляет вещи с причинами, по физическому рассуждению; третие, или высшее познание, сверх показания причин, утверждает оные математическим исчислением» (X, 64).

Предлагая, сообразно этому, иметь в академическом собрании три класса  –  математический, физический и исторический, М. В. Ломоносов относил к первому классу академиков по высшей математике, астрономии и ме­ханике, ко второму – физика, медика и химика, к треть­ему – анатома-зоолога, ботаника и металлурга (X, 65, 73).

Исходя из приведенной выше ломоносовской клас­сификации наук, следует признать, что М. В. Ломоно­сов считал анатомию наукой чисто эмпирической, описательной, медицину же – такой, которая «представля­ет вещи с причинами, по физическому рассуждению»4.

Такой взгляд на медицину, признание за ней свойст­ва находить причинность изучаемых ею явлений, да еще с применением «физического рассуждения», был для того времени весьма прогрессивным.

Считая медицину частью физики в широком смысле слова, т. е. естествознания, М. В. Ломоносов подчерки­вал ее тесную связь с другими отраслями естествозна­ния, в частности с химией и физикой в узком смысле.

Рассуждая о структуре Академии наук, он писал в 1764 г.: «Анатомия и ботаника полезны физику, поели­ку могут подать случай к познанию причин физических. Химик без знания физики подобен человеку, который всего искать должен ощупом. И сии две науки так сое­динены между собой, что одна без другой в совершен­стве быть не могут. Анатомик, будучи притом физиолог, должен давать из физики причины движения живот­ного тела, а поелику медик – разуметь химию и в бо­танике лекарственные травы...» (X, 140).

Признание связи наук между собой, необходимость ученому не замыкаться в рамки узкой дисциплины неоднократно звучит в высказываниях М. В. Ломоно­сова.

Ломоносов не всегда придерживался такой классификации наук. В «Списке наук Академии», предположительно датируемом 1745 г., все медико-биологические науки отнесены ко второму клас­су и названы иначе: анатомия, физиология и патология, хирургия (X, 9). В дальнейшем, как мы видим, хирург заменяется медиком и исключается физиология и патология. Впоследствии, вновь со­ставляя предположения об устройстве Академии наук   (1764), М. В. Ломоносов исключил из состава академиков физиолога, пояс­нив, что знание физиологии «всегда должно требоваться... от ана­тома или физика», и исключил также медика (X, 122). В этом он был, однако, не последователен, так как несколькими страницами ни­же он предлагал профессоров академического университета выбирать из числа академиков, а среди предметов медицинского факульте­та этого университета называл и практическую медицину (X, 123).

Вполне присоединяясь к мнению Цицерона, кото­рый считал, что все науки «столь тесное имеют между собой взаимство и соединение, что по справедливости за одну и неразделимую фамилию их почитать надле­жит». В. Ломоносов приводил в пример медицину. Он писал: «Другой желает быть медиком, не зная со­вершенно анатомии, фармацевтики и пр., как может врачевать болящего, различать травы и составлять лекарства?»

Сохраняя в своем материализме немалый элемент ме­ханицизма, М. В. Ломоносов был склонен строение и функции тела, а также причину отдельных заболева­ний истолковывать по законам физики.

Но еще большее значение для медицины М. В. Ломо­носов придавал химии. «Медик без довольного познания химии совершен быть не может, и всех недостатков, всех излишеств и от них происходящих во врачебной науке поползновений дополнения, отвращения и исправ­ления от одной почти химии уповать должно» (II, 357).

М. В. Ломоносов напоминал, как важно для хими­ков не отвлекаться от «дел практических, в обществе полезных, чего от химии ожидают краски, литейное де­ло, медицина, экономия и прочее» (X, 147)

Только химия может установить наличие в тех или иных телах целебных свойств, поскольку их причина «лежит в частях, недоступных остроте зрения» (II, 485).

Намечая в плане курса физической химии (1752) программу физико-химического исследования основных качеств веществ, М. В. Ломоносов наряду со сцепле­нием, упругостью, цветом, вкусом, притяжением и т. п. называет и «лечебные силы» (II, 463).

Только благодаря химии становятся понятными физиологические функции человеческого организма, а так­же их нарушения – болезни. Химия помогает и в изучении строения тела. Ратуя за коллективное разрешение научных проблем и за «союз наук» в академии, М. В. Ломоносов писал: «Часто требует астроном механикова и физикова совета, ботаник и анатомик – химикова... Слеп физик без математики, сухорук без хи­мии. Итак, ежели он своих глаз и рук не имеет, у дру­гих заимствовать должен, однако свои чужих лучше.. .» (X, 57). Иначе говоря, анатом, как и физик, должен досконально знать химию.

Только химия, по мнению М. В. Ломоносова, позво­ляет познать природу основных соков организма, «жид­ких материй, к содержанию жизни человеческой нужных, обращающихся в теле нашем, которых качества, со­ставляющие части и их полезные и вредные перемены и производящие и пресекающие их способы без химии никак испытаны быть не могут. Ею познается натураль­ное смешение крови и питательных соков...» (II, 357).

Знание строения и свойств тела для врачей, по мне­нию М. В. Ломоносова, – главное. Гениальный ученый ясно видел, что медицина, наука о болезнях и их лече­нии, зиждется на знании строения и жизнедеятельности организма в его нормальном состоянии. Без этого зна­ния не может быть достигнута основная цель медици­ны – исцеление болезней. Для излечения болезней необ­ходимо понять их непосредственную причину, а «при­чины нарушенного здравия», по словам М. В. Ломоносова, медицина «чрез познание свойств тела человече­ского достигает» (II, 357).

Как известно, для химии М. В. Ломоносов сделал чрезвычайно много. Одним из первых важных начинаний нового профессора химии явилась постройка в 1748 г. химической лаборатории Академии на Васильевском острове. Одноэтажное здание занимало, площадь около 150 квадратных метров при высоте в 5 метров; в нём М. В. Ломо­носов развернул, по тем временам огромную, исследовательскую и тех­ническую работу. А одним из важнейших его результатов было основание осо­бой науки – физической химии, с точки зрения которой “химия первая предводительница будет в раскрытии внутренних чертогов тел, первая проникнет во внутренние тайники тел, первая позволит познакомиться с частичками”. Большое значение имеет разделение М. В. Ломоносовым рас­творов на такие, при образовании которых теплота выделяется, и на такие, для составления которых нужно затратить тепло. Он исследовал явления кристаллизации из растворов, зависимость растворимости от температуры и другие явления, широко используемые в современной фармации и аптечном деле.

Это был многогранный учёный, оставивший яркий след во многих отраслях науки, на основе которых и развивалась современная фармация и медицина. Смерть Ломоносова была невосполнимой утратой для русской науки, так как гений его вторгался во все области человеческого знания. Ему не удалось полностью реализовать свои научные замыслы, но того, что он сделал оказалось достаточно, чтобы обеспечить ему почётное место в пантеоне науки

Список использованной литературы:

1)    С. Громбах «Медицина в трудах М. В. Ломоносова», 1985.

2)    Жерневская И.Н. – «Чаша пятого ангела», 1985.

3)    Грицкевич В. П. – «С факелом Гиппократа», 1987.

4)    Энциклопедический словарь юного химика.

5)    К.Манолов «Великие химики»   том I.

6)    М.В.Ломоносов «Избранные философские сочинения», 1940г.